Шаги по зеркалу

Я помню только ночи и темное.

-Знаешь, интересно было бы с тобой познакомиться.

Для образа не хватает только изяшно-сухощавой руки с манерной тонкой сигареткой и, возможно, мундштуком. Типичная барышня Серебряного века, с тициановскими чертами.

Но нет. Я слишком слабохарактерна и слишком хорошо знаю итог всех этих загадочных колечек дыма. Поэтому рука моя – с широкими очертаниями кисти, без водопада браслетов и сорок-колец, оседлавших вети-пальцы. Обычная такая рука с массивными мужскими часами на запястье.

Для образа, трагизма и драматизма можно было бы, на крайний случай, забросить ее и позволить кисти безвольно свешиваться с дивана, рисуя кончиками пальцев слышимую только мне музыку.

Только реальность скучна. Я лежу на животе, обхватив себя руками, чтобы не было видно, как они дрожат. Хоть какая-то черта, подходящая к разговору.

Он напрягся,и руки, скользящие по спине, замерли.

- О чем ты? – требовательно, уходя с моей спины. Холодно, но мне страшно поворачиваться и смотреть в глаза.

Хотя.. Если честно, то не столько страшно, сколько лень. Поэтому изгибаю шею, симулируя взгляд.

- Не останавливайся, что ты. Так легче думается.

Бабочки снова запорхали по позвоночнику, вспомнился Маяковский, и голос смог вернуть себе ленивую вальяжность и расслабленность.

- Вот смотри..

- Пока только слушаю, - доносится из-за спины с некоторой долей ехидства, прячущего в иронии страх.

Дернула головой, и длинные кудрявые пряди рыжеми плетьми стегнули его по обнаженной груди. Намек был понят, и аудитория почтительно внимала.

- Мы же, по сути, незнакомцы.

Удивленный смешок:

- Я даже знаю, на каком боку ты засыпаешь, и под каким углом заворачиваешься в одеяло.

- Ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо из мужчин, исключая папу. Но меня саму... Мы же встретились как грузчики: с определенным багажом знаний друг о друге. Подстраивались, мимикрировали в социальные роли, прикрывали слабые места броней «так надо». Вживались в интересы, принимая то, что казалось гадским.

Меня и тебя по отдельности не существует друг для друга. Абсурд, понимаешь? Я – это больше ты, чем ты сам, я – все, что ты декларировал, во что верил. Ты – это все мои привычки, забавности и мысли.

Молчание обнимает сзади легкими вездесущими касаниями, но я уже вошла в раж и перевернулась. Синие глаза смотрят внимательно, лицо расслабленно-заинтересованое, только жилка на руке заходится в бешеном танце.

- А вдруг мы с тобой друг другу бы даже не понравились? Если бы я сразу, не пытаясь понять, говорила первое, что придет в голову, а твое хорошее воспитание проспало и дало оборвать мои концерты? И не было бы «Флейты», интриг, смеха… Как думаешь, что было бы, если бы мы столкнулись случайно?

- Просто прошли мимо. – Передергивая плечами, словно отгоняя назойливые мысли, с комфортом устроившиеся на шее. Мой ход мыслей нелогичен, но что-то в нем есть.

Разговор тухнет. Я стыжусь вырвавшихся слов, которые упали между нами, слово гладкие мокрые речные камни. Страшно идти по этому зеркалу, и, в кои-то веки, я не хочу этого делать.

Просто натягиваю свитер, улыбаюсь, целую и говорю, что пора. Ты шуршишь босыми пятками за мной по паласу, молча наблюдаешь, как я затягиваю чешки лентами и накидываю пальто. Пресекаю попытки одеться, кончиками пальцев сжимаю твои запястья.

- Позвони, как доедешь.

Надюсь,ты нашел ответ в моем неопределенном кивке.

На улице моросит мелкий дождь, стекла очков покрываются капельками, но я все равно решаюсь пройтись. Зеркало скрадывает шаги.