Шанс на правильный выбор

Глава 1. Первый дождь

Я неохотно открыла глаза под непривычный шум дождя. Ясная ночь, окружавшая замок, была неизменна. Когда-то меня пленял чарующий вид ночного неба усыпанного звёздами величиною с кулак и белоснежной полной луны. Сияние светил было столь сильным, что, гуляя по саду, мне никогда не приходилось брать с собой лампу. Однако эта ночь длилась столь долго, что я начала скучать по солнечным лучам и и нежной голубизне небосвода. Но рассвет никогда не наступал.

Потянувшись, я плотнее закуталась в пуховое одеяло и неохотно поднялась с кровати. Одеяло нисколько не спасало от холода давно ставшего моим верным спутников в этом замке, но я всё равно не оставляла надежды хоть немного согреться. Хотя не согревало даже пламя, разноцветными всполахами горевшее в камине. Мне часто казалось, что огонь здесь живёт своей собственной жизнью и загарается исключительно по своему желанию. Однако в моих покоях он никогда не потухал, за что я была безмерно благодарна. Правда, не думаю, что заметила бы разницу, если бы он погас.

Поморщившись от сквозняка пробежавшего по босым ногам, я уныло посмотрела на, казавшуюся каждое утро далёкой, дверь ванной комнаты и внутренне приготовилась добежать до заветной двери по узорчатому ковру. А потом ещё пару-тройку шагов до самой ванной, только уже по холодному каменному полу.

В этом и были недостатки замковых апортоментов. Слишком много пространства. Большая гостинная, спальня, внушительных размеров ванная комната, кабинет, балкон. И даже если заставить все эти комнаты бесполезными предметами интерьера, места останется столько, что несколько пар спокойно могли бы станцевать вальс.

Добравшись до ванной, я включила воду и, недожидаясь пока она наполниться, залезла, подставляя тело под горячии струи. Безмерно радовало, что хоть водопровод в этом ужасном сооружении был проведён и откуда-то бралась горячая вода. Впрочем, такие мелочи на фоне общих странностей мало заботили.

Несмотря на то, что горячая ванна была единственным способом отогреться хотя бы на несколько минут, я ненавидела долго находиться в воде, поэтому как можно быстрее покончив со всеми утренними процедурами, подошла к большому резному шкафу. За двойными дверцами с изображением дивных цветов обнаружились тёплые чёрные брюки, свитер с высоким воротником и удлинённая приталенная куртка с подкладкой из овечьей шерсти, рукава и ворот которой украшал тёмный мех, а вокруг пуговиц вилась сложная серебрянная вышевка. Там же обнаружились высокие чёрные сапоги, украшенные тем же мехом, что и куртка. Решив не менять одежду, предложенную шкафом, я привычно скинула длинный тёплый халат прямо на пол. Всё равно где бы я его не оставила, утром он вновь будет весеть в ванной.

Перед тем как отправиться в обеденную, я открыла занимавшие всю стену двойные стеклянные двери балкона, котоый по размерам больше был похож на террасу, и взглянула на небо. Тяжёлые тучи, переходившие от светло-серого до почти чёрного, полностью закрыли звёзды, клубясь и наплывая друг на друга подобноморским волнам. На каменные плиты балкона падали крупные капли и с музыкальным звоном разбивались, создавая давно забытую мелодию дождя, которой акомпонемировали раскаты грома. Я протянула вперёд руку, ловя прозрачные капли, закрыла глаза и сама не заметила как губы расплылись в слабой улыбке. Наконец-то в этом застывшем месте начали происходить изменения.

***

В обеденный зал я шла неспеша, прикидывая, кого из жителей этого крыла могу застать за трапезой. Помимо меня в замке жило ещё шесть человек. По крайней мере это были те, о ком я знала. С учётом габаритов этого строения, я бы не удивилась окажись, что в какой-нибудь другой его части живёт кто-то ещё.

Внутри жила надежда не встретиться ни с кем и спокойно поесть в благославенном одиночестве. Но, к сожалению, обеденный зал и гостинную, в котрой почти постоянно кто-то был, разделяла лишь круглая арка, украшенная лепниной ввиде причудливых существ, с туловищами животных и головами людей. Чаще всего в гостинной расположившись на дивание засидали Филипп, Артур и Элеонора. Филипп был стройным и неплохо сложанным юношей с вечным блеском в голубо-серых глазах и улыбкой, несходившей с его губ. На фоне Артура, который был выше его на полголовы и в несколько раз шире в плечах, Филипп смотрелся более гибким и подвижным. Он был из тех людей, кто умел создавать шум одним своим присутствием. Если же Филипп всё-таки открывал рот, то начинал флиртовать, шутить и просто много болтать, что сильно контрастировало с вечно хмурым и молчаливым Артуром, мрачный взгляд серо-зелёных глаз которого вечно заставлял Пьеро сжаться ещё больше обычного.

Элеонора же была последней из нас, кто появилась в замке, но сразу стала неразлучна с этой парочкой. Зеленоглазая обладательница почти белых волос с едва заметным жёлтым отливом, обычно уложенных в пышные завитые локоны, и прекрасных форм в своей любви к противоположному полу ненамного уступала Филиппу. Но в отличии от последнего не казалась столь навязчивой, скорее её характер казался столь же лёгким, как и пузырьки игистого вина в хрустальном бакале.

У меня не было особой причины недолюбливать хоть кого-то из них, но их присутствие рядом меня знатно напрягало. Хотя никто из них не раздрожал меня так сильно, как это делала Изабелла. Госпожа Белла, как её прозвали обитатели замка, всегда сохраняла строгий вид и имела просто невероятную тягу к контролю всего и всех. Когда-то она даже пыталась заставить всех есть в одно и тоже время, якобы заботясь о нашем здоровье, но Нора и Филипп красиво увильнули от сего предложения. Мы с Артуром проигнорировали. Пьер, как слабое звено, согласился.

За размышлениями я не заметила, как спустилась по широкой леснице, застеленной бордовым ковром, в обеденный зал. И стоило мне в него войти, как последняя надежда на одиночество немедленно угасла. За массивным и длинным столом сидел Филипп и неторопливо трапезничал. Его золотистые волосы были распущены и доставали ему до плеч. В сочитании с мягкими чертами лица они делали его внешность чуть женоподобной. Ровно до того момента пока он не собирал волосы в хвост, на его щеках не появлялись очаровательные ямочки, а вгляд не приобретал томные нотки с долей хищности. В такие моменты он становился опасно притягательным.