Шат'инкхар

Глава 2 - Чёрный Инкар

Гвардейцы подчинились приказу Юрвена и покинули спальню, плотно закрыв за собой двери. Сомневаться в том, что они сейчас стоят за этими самыми дверьми и прислушиваются к любому шороху, не приходилось — доверия к ашкилари среди них явно не наблюдалось, но всё равно это можно считать успехом. Люди не будут мешаться и путаться под ногами, и без них Аверус сможет приложить все силы для того, чтобы понять, что же случилось с Валертом на самом деле. 

Пока было ясно немногое, но и этого вполне хватало, чтобы разбить вдребезги версию придворных лекарей о том, что Валерт умер своей смертью. Нет, к сожалению, императора именно убили. Но прежде чем выяснять, кто в этом был повинен, Аверусу надлежало выяснить, как всё произошло. 

Изрядно осложняло положение то, что к телу Валерта его не подпустят и на сотню метров. Старый, бесполезный обычай запрещает кому-либо кроме моритари* приближаться к усопшему императору вплоть до момента похорон. Подобное, если Аверусу не изменяла память, а она не изменяла, было обусловлено тем, что до того, как тело будет погребено под парой метров земли, душа человека, всё ещё привязанная к своему мёртвому сосуду, может как-то навредить другим людям, оказавшимся рядом. Видимо, завидуя тому, что те ещё живы, а ей надлежит провести остаток вечности в объятьях милостивого Создателя. Типичное людское суеверие. 

И именно благодаря ему Аверусу придётся вытряхнуть из этой спальни максимум информации, прежде чем отправляться на допрос слуги. А начать стоит с руны, чуть не лишившей Юрвена жизни.

Подобрав с пола небольшой кусочек разбитого им же зеркала, Аверус быстро отыскал руну, располагавшуюся на стене, прямо напротив кровати Валерта. Сначала маг попросту не поверил тому, что увидел. Руна, с той секунды, когда он видел её в последний раз, изменилась. Она словно получила какую-то недостающую часть — последний штрих, завершивший её создание, и теперь предстала перед Аверусом в истинном своём виде. 

Поблёскивая слабым чёрным светом (чёрный свет, холодный огонь, сухая вода — всё это для ашкилари было делом вполне обыденным; магия всегда являла собой искусство невозможного), она менялась, принимая то одну форму, то другую, а то и вовсе третью, но раз за разом её линии выстраивались в один и тот же символ. Он был знаком Аверусу, хоть здесь и сейчас не имел совершенно никакого смысла. 

Даоррская руна Гард — Предупреждение Верным. Так даорры обозначали опасные для хода пути или шахты, близкие к обвалу. Магия, которую несли в себе такие руны, могла внушить страх, заставляя путника свернуть с дороги. Правда, бывали случаи, когда руну Гард использовали не для отпугивания непрошеных гостей, а для пробуждения гнева… только было это уже ближе к концу даорров, когда они искали любые способы вдохновения своих стремительно тающих армий.

Много вопросов. Слишком много вопросов рождала эта руна, не давая почти никаких ответов. 

Но главным из них всё ещё оставался вопрос — кто её нанёс? Сам факт того, что неизвестный ашкилари использовал подобное искусство, уже о многом говорил — мало кто из магов вообще знал о том, что существовали подобные руны, а ещё меньшее число могло использовать их самолично. Как правило, это были те, кто имел доступ к старым библиотекам Анарантайра, где ещё сохранилось несколько копий, списанных с каменных даоррских оригиналов «книг». Таким образом, сам факт применения руны сокращал круг подозреваемых с целого народа до нескольких сотен ашкилари, что, несомненно, можно было назвать удачей. 

Но было ещё кое-что. Сама манера нанесения заставила Аверуса задуматься. Как бы хороши не были ашкилари в своём искусстве — они никогда не могли сотворить руну столь правильных, столь совершенных форм, при этом оставив её такой… неряшливой. Такое мастерство под силу только самим даоррам, для которых начертание рун было столь же родным и естественным процессом, как для ашкилари плетение магии. Интересная и любопытная новость, особенно учитывая, что жители гор сгинули века назад и уж точно не стали бы восставать из небытия, чтобы придушить людского императора. Глупо и невозможно… но отметать подобный вариант не стоит. 

Неожиданно Аверус почувствовал, как воздух вокруг него завибрировал. Почти незаметные колебания, тем не менее достаточные для того, чтобы по всей комнате зазвучал еле слышный гул, со временем становившийся похожим на рычание какого-то огромного зверя. 

Аверус знал, чем подобное было вызвано. Гость, которого он ждал уже несколько дней, решил заявить о себе именно сейчас. И, конечно же, ему наплевать на то, что это императорский дворец, наплевать на законы и уложения, согласно которым ашкилари запрещено входить или выходить из Тар, а также совершать заклинания подобной силы в пределах города. Ему вообще на всё наплевать. 

Молниеносная, беззвучная вспышка света, и рядом с окном появляется неясная, словно сотканная из теней и чёрной дымки, фигура, которая могла принадлежать лишь ашкилари. Широкоплечий, высокий, с загнутыми назад рогами, в чём-то похожими на рога Аверуса, и двумя ярко горящими огоньками глаз. 

Образ. Проекция реального мага, пронёсшаяся по Тар через добрую половину мира и появившаяся здесь, посреди спальни покойного Валерта. Он принадлежал одному из немногих ашкилари, которых Аверус мог со всей уверенностью назвать превосходящими его по всем параметрам, а в частности, по обширности знаний. 

И ещё один факт. Он был отцом и, по совместительству, учителем Аверуса, удалившимся от дел несколько веков назад, почти сразу после краха очередного восстания, поднятого магами, жаждущими свободы от имперской власти.

— Надо же, — пробормотал Аверус со смесью удивления и раздражения, взглянув на подошедшую к нему тень. — Сам Тарнид. Не ожидал, не ожидал.

— Что у тебя случилось? — голос тени звучал как минимум странно. Временами он был почти как нормальная речь, временами затихал до шёпота, а иногда казалось, что это и не голос вовсе, а далёкое эхо, приносимое буйными ветрами. Но Аверус успел привыкнуть к подобной манере речи — Тарнид уже не один век жил в каком-то горном убежище, находящемся куда дальше границ известного мира. А для того, чтобы совершать «визиты вежливости», подобные этому, ему приходилось отправлять свою тень через Тар. Подобные материи плохо сказывались на всём, чего только касались.

— Я хотел поговорить с тобой, — сказал Аверус, бросив кусочек зеркала себе под ноги, — десять дней назад. 

— Десять дней назад я был занят, — в голосе Тарнида не слышалось вообще никаких интонаций, а поскольку у тени его не было и намёка на лицо, то догадываться о его эмоциях было делом весьма и весьма сложным. 

— Даже не буду спрашивать чем, — сказал Аверус, до сих пор с лёгкой дрожью вспоминавший те пятьдесят лет, что он провёл в обществе учителя. Чего только стоил тот загон, где он держал одичавших людей. «Материал», как он называл их. 

— Я и не собирался говорить. Что тебе нужно, Аверус? Не трать моё время попусту. 

— Император мёртв, — Тарнид никогда не любил излишне затянутых разговоров, так что Аверусу не осталось ничего иного, кроме как перейти сразу к делу. 

— И? Это же люди. Выйди на улицу — там их будут тысячи. Выбери того, что почище, и посади на освободившееся место. Вряд ли кто-то заметит разницу.

— Тарнид, я начинаю думать, что ты забыл в каком времени мы живём. 

— Это ты забыл, кто есть мы, а кто есть они. 

Он всё ещё жил в мире собственных иллюзий. Том самом мире, где ашкилари всё ещё правили неразумными людскими племенами, где не было войны, низвергнувшей магистров с их башен вниз, на землю. Тарнид жил прошлым и не желал расставаться с этой жизнью, пожертвовав почти всем, что имел, только ради того, чтобы сохранить иллюзии былого могущества… С одной стороны, это было очень грустно. Будучи одним из последних ашкилари, заставших времена магистров, он мог дать их народу все те утерянные знания, которые могли перевернуть их жизнь и освободить из-под пяты Империи. Но с другой стороны, всё выглядело пугающе. Ведь Тарнид действительно мог дать их народу все те знания, что возвели магистров прошлого в ранг настоящих Богов. 

Но ввязываться в бесполезные споры, а спор с Тарнидом изначально дело бесполезное, Аверус не хотел. Сейчас ему нужно было получить максимум выгоды из того, что отец всё-таки соизволил ответить на его призыв и явился сюда. 

— Ладно, просто скажи, что ты знаешь об этой руне? — сказал Аверус, отходя в сторону и взглядом указывая на стену у себя за спиной. Но отходить ему и не требовалось, потому как тень неслышным движением попросту прошла сквозь Аверуса, остановившись у стены. Зеркало Тарниду, видимо, не требовалось.

— Гард. Нанесена неправильно. 

— Её наносил ашкилари, — кивнул Аверус. 

— Да уж понятно, что не даорр. Эти бородатые ублюдки скорее отгрызли бы себе ногу, чем допустили бы столько ошибок в начертании руны. Но всё равно сработано слишком хорошо, чтобы можно было назвать твоей работой. Или моей… 

— Подожди секундочку. Ты хочешь сказать, что…

— Хочу сказать, что ашкилари, писавший её, знал секреты даорров. Ни я, ни, тем более, ты таким похвастаться не можем. 

— А кто может? 

— Магистр Дацимус, вроде бы, знал толк в рунах. Магистр Тэрор тоже имел кое-какой навык. Правда, руны их обоих и убили. Так и не поняли они одной простой истины: некоторые вещи не созданы для того, чтобы их касались руки ашкилари. Наше дело — магия. Руны следует оставить даоррам. 

— Даорры мертвы, Тарнид. 

— Как и магистры. 

Вести разговор с ашкилари, разменявшим, как минимум, тысячу лет и жившим сейчас где-то между реальным миром и собственными иллюзиями, было делом крайне неблагодарным. Но Аверусу нужны были его знания, так что он вновь предпринял попытку получить от Тарнида хоть сколько-нибудь полезный ответ:

— Как ты думаешь, кто мог нанести эту руну? 

— А мне почём знать? Ты был последним, с кем я разговаривал вживую за последние пять сотен лет, — интонации голоса тень, конечно же, передать не могла, но пожимание плечами получилось весьма эффектным. — Единственное, что я могу тебе о ней сказать, так это то, что она как две капли похожа на те, что использовал Шат’Инкхар, чтобы предупреждать ашкилари, живущих в людских городах. Предупреждать о грядущей буре.

— Это всё? — нахмурившись, спросил Аверус. 

— Не всё. Она нанесена неправильно. 

— Что ты хочешь этим сказать? 

— Тут не одна, а две руны. Гард пересекается с Отр. Даорры бы такого никогда не допустили. 

Предупреждение Верным и Великий Огонь. Красноречиво. 

Великий Огонь — вот, что послужило причиной того, что в комнате царила подобная духота. Аверус почти ничего не знал о её свойствах или применении, единственное, что ему было известно, так это то, что подобные руны были нестабильны и вполне могли создавать небольшие разрывы в ткани реальности, открывая крошечные пути в Тар. Здесь произошло именно это. 

— Спасибо, Тарнид. Ты помог мне, — сказал Аверус, желая поскорее избавиться от тени отца, никогда не вызывавшего у него особо тёплых чувств. 

— Я знаю, — донеслось на прощание, и почти в тот же миг тень растворилась в воздухе, оставив после себя несколько быстро развеявшихся клубов чёрного дыма. 

Аверус же вновь остался наедине со своими мыслями, только теперь ровно перед его глазами, на чистой мраморной стене, красовалась застывшая руна… руны, выведенные, судя по всему, кровью какого-то животного или, что более вероятно, человека. Забавно, но в зеркале он подобную особенность разглядеть не смог. Кровь всегда считалась фактором, усиливающим заклинания и чары. Считалась. Среди людей. 

Не просто так Тарнид упомянул Шат’Инкхара — единственного ашкилари, чьё имя до сих пор вызывало среди людей настоящий ужас. Пять сотен лет назад он поднял целую серию восстаний среди ашкилари, обратив добрую половину Солатийской Империи в выжженные пустоши, не говоря уже о других, менее сильных государствах людей.

Он был ужасом, он был страхом, он был возмездием и предвестником того, что колесо истории вновь сделает оборот и люди окажутся в рабстве у магов. Но в тот самый момент, когда Инкар вёл свои армии к Митаору, столице империи, где он и собирался покончить с людским сопротивлением раз и навсегда… он исчез. 

Покинул войско, был убит, бежал, вознёсся на небеса или провалился под землю — версий исчезновения этого мятежного мага было выдвинуто столько, что если перечислять каждую из них, то можно было бы составить неплохой трактат. Наиболее вероятной всё-таки выглядела смерть Инкара от рук имперского убийцы. 

Когда же маги остались без предводителя, они, скорее по инерции, одержали ещё одну или две крупные победы над силами людей, но заплатили за них настолько страшную цену, что стало ясно — их осталось слишком мало. Сил не осталось ни на то, чтобы брать столицу Солатийской Империи, ни на продолжение войны, грозившей уничтожением всему их народу. 

А затем был мир, заключённый при удивительно мягких к взбунтовавшимся ашкилари условиях. Люди, видимо, оказавшиеся не такими твердолобыми, как думали многие маги, всё-таки поняли, что послужило началом всего этого кровавого кошмара. Они уже не относились к магам как к говорящим инструментам, не держали их за животных и, несмотря на строжайший контроль, дали им столько вольностей, сколько вообще было возможно. 

Нашлись, конечно же, недовольные. Те, кто жаждал полного возвращения былой власти и могущества, но таких было слишком мало, и они не обладали такими качествами, как сгинувший Инкар, чтобы разжечь пламя ненависти в сердцах целого народа. Недовольные, среди которых был и отец Аверуса, уходили прочь из людских земель, обосновываясь в тайных убежищах, а вместе с ними от магов уходили и последние остатки мятежного духа. 

Мир, сложившийся после восстания, нельзя было назвать идеальным, но лучше ни люди, ни маги получить не могли. 

Но был один казавшийся до поры до времени забавным факт. Если ашкилари вспоминали Шат’Инкхара как одного из деятелей прошлого — не больше, но и не меньше, то некоторые люди (люди!) вознесли бунтовщика в ранг… Бога. 

Да. Когда Аверусу довелось услышать о культистах Чёрного Инкара, проповедовавших где-то в трущобах Митаора, он даже не знал - плакать ему или смеяться. Люди наделили Инкара такими качествами, что любой ашкилари слушал бы их, раскрыв рот от удивления.

Если верить их словам, то Чёрный Инкар (они именовали его именно так, пользуясь переводом с шалихарского, той самой земли, где впервые и проявил себя Инкар, получив своё незабвенное прозвище) был никем иным, как сыном самого Создателя, которого тот, в силу своей неспособности вредить собственным творениям, послал в мир, чтобы очистить его от недостойных людей, ашкилари и прочих, попирающих волю Создателя народов. То, что сам Инкар был ашкилари, мало кого волновало. 

Культисты с пылом и жаром рассказывали о том, что Инкар и его маги не просто сжигали города, стараясь посеять как можно больше хаоса и паники в империи. Они, оказывается, вели праведную, божественную войну против правителей и императора, который отвернулся от самого Создателя и забыл о своих верных подданных. Притом маги, само собой, щадили праведников, миловали раскаявшихся и, разумеется, отдавали золото, взятое в сокровищницах недостойных правителей, простым беднякам. Тем самым, перед которыми сейчас и разглагольствовали культисты. 

Они не забывали говорить и о том, что вскоре Чёрный Инкар вернётся, неся в руках пылающий меч Гнева Создателя, что люди, вновь забывшие о своём небесном отце, падут; а вознесутся те, кто сейчас нищенствует и ест отбросы, потому что они такие духовные и обиженные на всех, кому живётся лучше.

Странный и забавный набор идей, тем не менее имеющих определённую популярность среди городской бедноты. Но им бы понравилась любая идея, где кто-то спускался с небес, убивал богачей и раздавал им, беднякам, их деньги. Аверус, узнав о подобных культах, только посмеялся, да постарался выкинуть их из головы, но сейчас, со смертью императора, в голове мага начала выстраиваться не самая приятная картина. 

Руна, использовавшаяся во времена восстания магов, использовавшаяся самим Шат’Инкхаром. Нанесена так, как не смог бы нанести её никто из живущих. Нанесена — кровью. Совершенно бесполезным в плане магии или даже алхимии веществом, тем не менее имеющим весьма большую славу среди тех же умалишённых культистов. Мог ли кто-то из них воссоздать копию хранимого у них изображения Инкаровой руны? 

Магия всегда оставалась для людей запретным плодом. Она доступна одним лишь ашкилари, и исключений быть здесь не может. Но руны? Слишком мало Аверус знал об искусстве даорров, чтобы с полной уверенностью утверждать, что люди не могли повторить нанесение этой руны, ведь сила её берётся не от того, кто творит её, а из самой природы. 

Мог ли кто-то из этих пустоголовых культистов убить Валерта?.. Сейчас, когда открылась новая часть картины, Аверус понял, что подобный вариант не менее вероятен, чем убийца-ашкилари. Нужно допросить слугу. Возможно, он что-то знает.