Щедрый дар

Щедрец

Темно и холодно среди хляби в ночном лесу. Дождь шуршит по голым веткам, поверхностям луж и ручьев, крышам редких людских домишек… Казалось бы, самое время спать, но никто из тормалов нынче не сомкнёт глаз. В полночь наступит Щедрец: частица небесного огня упадет в воды земли, чтобы пробудить в ней новую жизнь. В Белозорье всё было готово к празднику. Хозяйки снесли короба и плошки с угощением под образа, погасили лучины и свечи, а угли из печей собрали в большие корзины, промазанные глиной изнутри.

Торжественные и нарядные, жители Белозорья вышли из домов и все вместе спустились к разбухшему от дождей ручью. На берегу хозяин хутора, Белозорый Свит, принял из рук женщин угли, молча высыпал их в воду. Теперь осталось сделать самое важное: зажечь новый, чистый огонь. Всё необходимое принесли с собой, пряча за пазухами от сырости: доску с канавкой, заострённый колышек, чуть растопки.

Растянув на поднятых руках большой платок с вышитыми звездами, Свита прикрыли от дождя, и он принялся за работу. Люди ждали положенного чуда, и хозяин хутора тёр деревяшку, старался, как мог, но огонь всё не появлялся, а платок, изображающий небеса, понемногу пропитывался дождевой водой. Первым не выдержал Корвин, потянулся было помочь, да Малинка не пустила, удержала мужа за рукав. Свит, однако, заметил его движение, вспыхнул от стыда и гнева, сжал губы и принялся тереть ещё сильнее. Ёлка нахмурилась и одними глазами указала своему старшему сыну, Лучу, на растопку. Тот кивнул понятливо, сложил пальцы в знак огня… Из-под колышка потянулась едва заметная струйка дыма.

Главный обряд был исполнен, настало время веселья. Молодёжь умчалась рядиться в личины, чтобы после, сбившись в ватажки, ходить по ближним хуторам, шалить, петь щедровки да собирать угощение. Старшие же понесли огонь по домам.

Войдя в свою избу, Малинка чуть не подпрыгнула от испуга. У корзин со снедью чернела чья-то тень! Но тут через порог шагнул Корвин со свечой в руках, и весёлое пламя осветило незваного посетителя. Стройный молодой мужчина сидел на полу, прямо под образами Небесных Помощников. Зелёный камзол его украшала дорогая вышивка, длинные черные волосы свободно рассыпались по плечам. В тонких пальцах он задумчиво вертел надкушенный пряник.

— Хранитель Дол! — всплеснула ладонями Малинка. — Что ж на полу-то? Пожалуй, как полагается, за стол.

Гость едва заметно шевельнул острыми ушами и ответил:

— Не стоит беспокоиться, одно место ничем не лучше другого.

— Да я хотела лампадки затеплить, — пояснила Малинка. — Капну ещё, чего доброго, воском-то на кафтанчик…

Хранитель улыбнулся снисходительно, указал пальцем на лампаду, и в ней зажёгся яркий огонёк.

— Свечу можете гасить, её огонь не является чистым. Желание мальчишки помочь отцу похвально, но использование дикой магии лишает обряд смысла.

— Благодарствую, — с поклоном сказала Малинка. Взяв из рук Корвина свечу, она потушила огонь и потянулась было к лампаде, но Хранитель остановил её и легким движением заставил вспыхнуть фитиль свечи. Потом, поднявшись, он положил надкушенный пряник на лавку, промолвил: «Щедрого круга», и вышел на двор.

— Хранитель Дол, — окликнула его Малинка, подбежав к двери, — а как же Ёлка и Свит? Будь так любезен, подари и им чистого огня!

— Дары получает лишь тот, кто их достоин, — донеслось до неё сквозь шум дождя.

Едва Малинка затворила дверь, Корвин сказал, недовольно прищёлкнув языком:

— Ну и жук этот Дол! Припёрся, когда не звали, пряник без спросу погрыз, зато как чего доброго для людей сделать — тут шиш с маком, не допросишься. А гонору-то… Одно слово, нелюдь.

— Ты его не брани, — отозвалась Малинка спокойно и мягко, — он ведь сам ещё не в полной силе. А что Хранитель пряничек надкусил, не жаль. Зайца, вишь, выбрал… К чему бы? Дол о людях всегда заботится, через репище наше часто ходит…

— Вот и к Свиту бы сходить не обломился.

— Свит с Ёлкой люди Хранителя Иста, тот к ним сам зайдёт, коли надо.

— Толку-то? Этот ещё дурнее нашего. И репище не топчет, и хоть бы раз в люльку заглянул…

— Ты о чём?

— О том, что детей у Свита с Ёлкой всего двое, Луч да Бран.

— Зато живые оба, — горько вздохнула Малинка. — А у нас одна Дарёнушка, да пять могилок под холмом…

Увидев, что по щеке жены вдруг поползла слеза, Корвин поспешил обнять Малинку, притянул к себе и шепнул ей на ушко:

— Будет, не плачь. Это ж такое дело… от людей никак не зависящее. Ну, слышь? У меня на родине говорят, выбрать пряник кроликом — это к прибавлению в семье. Как знать, может, Хранитель Дол нам ворожил? Давай-давай, вытирай сопли. Того гляди, щедровальщики заявятся, а мы с тобой ещё даже скотину с живым огнем не обошли…

Тем временем в соседнем доме шёл совсем другой разговор.

Небрежно ткнув в подсвечник горящую свечу, Свит обернулся к своей жене и резко спросил:

— Зачем надо было лезть? Нет, я понимаю, что вы все считаете меня уже ни на что не годным…

— Творец с тобой, — испуганно возразила Ёлка. — Чего выдумал? Ну, подсобили самую малость. Так ведь никто и не заметил…

— Я заметил, ни драной капли силы не имея! У тех, кто не маг, как ни странно, тоже есть глаза на лбу и немного ума! Обязательно при всех делать из меня меня посмешище?

— Да я и не…

— Цыц, еловая роща! Совсем зазналась, перечишь на каждом слове!

Подскочив к Ёлке, Свит схватил её за волосы и замахнулся, чтобы влепить пощёчину, но вдруг замер, словно наскочил на стену, ахнул от боли и схватился за живот.

— От ведь! — воскликнула Ёлка, выворачиваясь из его рук и бегом кидаясь к печи. — Надо было так ерепениться? Сам знаешь, что после скрутит… На, глотни. Тут чар вовсе нет, только ромашка да придорожник.

— Отстань, — рявкнул Свит.

Ёлка потянулась было к нему с кружкой, но он оттолкнул от себя её руку:

— Брысь, дура! Пошла вон!

В избе сделалось очень тихо.

Свит доковылял до лавки, упал на неё и некоторое время сидел неподвижно, скорчившись и закрыв глаза. Потом с трудом нащупал на столе Ёлкино питьё, сделал пару глотков.