Шесть дней Ивана Дмитриевича

Шесть дней Ивана Дмитриевича

    ДЕНЬ ПЕРВЫЙ.

    Было нас у отца с матерью шестеро. Хоть матушка и народила восемь детей, да двое умерли в младенчестве, в том возрасте, когда и ходить еще не умеют, поэтому в памяти моей не осталось лиц их. Жили мы в Ирбитском районе, что в Свердловской области, в деревне Пьянково. Отец работал в колхозе вместе с матушкой, и мы тоже сызмальства к труду были приучены. Мы это Агриппина, Алексей, Дмитрий, я, Петр и Александр. Смутно помню, кто, сколько классов окончил, но думаю, что все, как и я - 4 класса. Правда Леша умным был, он может и семь окончил, ведь перед войной электриком в депо работал. Не помню уже, сколько лет минуло.…  А мы все в колхозе так и остались работать. А в восемнадцать лет, я на шофера выучился и на тракторе до мая 1942 года работал, когда Алексей уже почти как год воевал в артиллерии… 

    УЧЕБКА.

    - Да что же ты мне Ваньку-дурочка тут показывал! - словно Зевс изрыгал молнии начальник военного училища и по совместительству председатель аттестационной комиссии на меня. – Я тебя уже отчислять в пехоту хотел, а ты мне все экзамены на отлично сдаешь! Говори, рядовой Свалухин! Ну!

    - Я только недавно все понял, товарищ  полковник, - явно не убедительно пытался оправдаться я.

    - Понял! Понял! Да я тебя зашибу негодяй! – взревел он во всю силу, что стекла в помещении зазвенели. – Пошел вон из класса! Отлично!

    Шел май 43-го года. Подошло к концу наше обучение по программам водитель-механик и наводчик орудия танка, но у нескольких человек в нашем взводе учеба не заладилась под самый конец обучения. Причиной тому было следующее обстоятельство. 

     После 10 месяцев обучения, отправили меня и двух моих земляков в соседнею деревню за продуктами. По дороге, уже у самого поселения, встретился нам комиссованный по здоровью бывший танкист. Увидев издалека его хромую походку и словно в саже вымазанное  лицо - по моей коже сразу же пробежал холодок. Подойдя ближе к нему, мы увидели, что вся голова и руки его были неописуемо страшными от полученных ожогов. Глазные щели на лице были разных размеров, а нос практически отсутствовал. Передвигался он с трудом опираясь на костыль и тяжело дышал. Было видно, что он очень сильно страдал и не скрывал этого. Мы же проходя мимо него хотели сделать вид, что не видим его, но он первый начал разговор.

    - Здорово солдаты, - поздоровался он. – В колхоз за продуктами, пожаловали?

    - Здорово и тебе, - неожиданно для себя ответил я. – За продуктами приехали, - продолжил я, стараясь не смотреть ему в лицо, а глядя куда-то в центр груди на выцветшую гимнастерку.

    -Троём, то унесете? – поинтересовался он. – Обычно шестеро приезжали, а вас вижу трое или отстал кто?

    - Все мы здесь, - поддержал разговор Федор, тоже глядя куда-то ниже лица собеседника.

    - А вы не стесняйтесь, посмотрите на лицо мое. Вы же танкисты. И я когда-то им был, а теперь все комиссован по здоровью. Живой, но страшный как черт. И воевать не могу больше, - его голос на мгновение дрогнул.- Раньше я был первый парень на деревне. По мне все девки с ума сходили, а теперь все не нужен ни кому. 

    - Война же, - попытался я прервать его.

    - А ты был на войне то? Вижу, что не был, поэтому и веселый. А мой экипаж заживо сгорел, я один чудом выбрался…

    - На каком танке воевал, - снова попытался я вмешаться в его воспоминания.

    - А какая на хрен разница. На войне все танки горят, как спички, моргнуть не успеешь, а ты уже в огне весь и дышать не чем…, - после чего он замолчал и поковылял дальше не оглядываясь.

    Федор, Никита и я развернулись, словно ни чего и не было, и направились дальше по своим делам. Дойдя до амбара, где нас уже ждал завхоз, мы принялись грузить продукты на колхозную телегу. 

     Телега пахла прокисшим молоком и простоквашей, словно кто-то скинул ее в молочное озеро и оставил там на несколько дней, до тех пор пока она не впитает весь этот запах.. Как оказалось, вчера на этой телеге в город отправили все молоко - собранное в колхозе за 2 дня, но по дороге на одном из ухабов одна из бочек треснула и содержимое ее разлилось, покрыв доски жирным слоем сливок. Из-за этой неприятности у завхоза долго не принимали молоко в городе, пока не приехал председатель и не уладил все разногласия. Обратно же завхоз приехал в деревню только поздно вечером и по этой причине, видимо, телегу и не успели отмыть. 

    - Жируете, - как-то не весело пошутил Никита, обращаясь к завхозу, после чего тот и поведал нам эту историю.

    Выслушав его причитания и угрозы в адрес неизвестного нам плотника, мы продолжили загружать выписанные нам продукты. Примерно через полчаса работы мы сделали перекур, и расселись прямо на земле под теплым апрельским солнцем продуваемые еще прохладным ветерком. За полчаса работы мы почти не обмолвились и словом, думая о тех словах, что сказал нам обожженный танкист. 

    - Трофим, - решился я, наконец, и обратился к завхозу, - а кто это у вас ходит по деревне с костылем? Раньше я его не видал здесь,- виновато озираясь по сторонам, спросил я.

    - Это который в ожогах весь? – он тоже огляделся по сторонам.

    - Да.

    - Эх, - тяжело выдохнул он. – Это, Пашка. Он у нас раньше трактористом работал здесь. Здоровый был, да такой, что на нем хоть вместо трактора паши землю. Ну, сильный то есть. А теперь ходит кое-как, еле выжил, говорят, - он вытер со лба пот ладонью и смахнул капли соленой воды. – Забрали его перед самой войной в Армию. Но это уже второй раз. Первый раз он в советско-финскую попал, - он снова оглянулся словно бы опасался, что кто-то подслушивает. - Вернулся, значит с нее, а чуть больше чем через год снова его призвали, но уже танкистом пошел он. Водителем-механиком вроде как. Медаль даже получил за оборону столицы, а под Ржевом подбили экипаж ихний, так он один и выжил. 

    - Ну, Трофимыч, ты и добрый. Мы же тоже танкисты, - возмутился взволнованный рассказом Федор.

    - Спросили, я ответил, - рявкнул он в ответ. – Ну, чего разлеглись? Работать надо, скоро уже обед, а я тут с вами язык чешу. Принимайтесь за работу!

    Мы не особо сопротивляясь снова принялись таскать бочонки и мешки на подводу. Примерно еще через полчаса работа была окончена, и Трофимыч не сказав ни слова, отправился по своим делам, закрыв перед этим зачем-то на ключ подчистую пустой амбар. Мы также, ни говоря, ни чего сели на телегу, которую уже запряг Федор, и покатились в сторону части. На протяжении всей дороги мы не обронили ни слова. Только перед самыми воротами КПП Федя спросил нас: 

    - Как думаете, и по правде горят как спички-то?

    - Что? – спросил я, как будто бы не понимал, про что толкует товарищ, хотя сам всю дорогу только и думал об этом.

    - А ты, что не веришь? – опередил всех Никита. – У меня брат в танкистах служил под Смоленском. Без вести пропал. Куда пропал-то? Сгорел значит, и документы сгорели с ним же, как пить дать, - протараторил он. 

    - Ну, ты ладно, давай тут паникерство не разводи, - сказал я, - найдется брат твой.

    - Держи морду шире. Найдется он, как ж….

    - Сто-о-о-й, - закричал часовой на посту, - перебив Никиту на полуслове.

    Заехав на территорию учебной части мы уже не разговаривали, а только с каким-то упорством от того бессилия, что мы испытали при встрече с обожженным  Павлом, разгружали подвод. 

    С того дня учеба у нашей троицы совсем не заладилась, хотя до этого мы демонстрировали хорошую обучаемость и знания на протяжении 10 месяцев. На занятиях по вождению у меня постоянно стал глохнуть танк, а вместо того чтобы ехать быстрее я ехал медленнее и наоборот. Те же проблемы появились и у Никиты, который, как и я обучался на мехвода, а наводчик орудия Федор перестал попадать по целям с регулярной периодичностью. На занятиях по изучению мат. части, мы тоже из отличников скатились до худших учеников и перед самыми выпускными экзаменами встал вопрос о нашем отчислении из учебки и переводе в сухопутку. Но все изменил его величество случай.

    За неделю до экзаменов у нас в роте появился новый старшина Сергеев. Это был не высокого роста, худощавый мужичок средних лет. В его взгляде читалась самоотверженность и жесткость, но речь его была спокойной и умиротворяющей. Лицом он был больше похож на какого-нибудь учителя или врача с большими светлыми глазами и вздернутым кверху носом, на котором всегда висели очки. На его гимнастерке имелось две медали: одна "За отвагу", а вторая "За оборону Сталинграда". По этой причине мы сразу же зауважали его, а в свободное от учебы время стремились расспросить его о войне. В один из вечеров, буквально за пару дней до экзаменов, вокруг  старшины собралась почти вся рота. Поводом послужило то, что у старшины был день рождения. Вскипятив воду и разлив кипяток по котелкам, мы уселись на скамьях, и принялись расспрашивать Батю (так мы его почти сразу же прозвали) о том, что поможет нам выжить на войне. Хоть он и не был танкистом, но поведал нам много чего полезного и, на мой взгляд, важного в военном деле. Разговор длился не один час, а мы как завороженные слушали его, почти не перебивая. И вот уже перед самым отбоем, я спросил:

    - Батя, скажи, а правда говорят, что в бою танки горят как спички? И что уж лучше в пехоте, чем в танке?

    - Кто тебе такой бред сказал, Ваня? – он пристально посмотрел на меня, что мне стало очень стыдно за свой страх, и то, что я показал его.

    - Много кто говорит, - я тоже посмотрел ему в глаза.

    - Нет, Ваня, не правда. В Сталинграде мы с голой грудью под пули лезли и под минометным обстрелом перебегали от дома к дому. А танкист под броней ездит и пули с осколками ему не страшны. А если экипаж умелый, то и ни какой немец ему не страшен. Вот штурмовик или бомбардировщик страшен, это да. А танки у нас ни чуть не хуже, а лучше, чем у немцев, поэтому брехня это все Ваня. Не верь. 

    - Что же получается, врали? – спросил Никита.

    - На войне бессмертных нет, - обрубил Батя. – Кому суждено утонуть, тот не от пули погибнет. Понятно вам сынки? 

    - Конечно, понятно, - ответили мы почти хором.

    - Ну и хорошо. А теперь отбой, - скомандовал он и направился к себе на кровать. 

    Через два дня подошла череда экзаменов. Все теоретические дисциплины  и практическую часть я сдал на отлично, не смотря на удивленные взгляды преподавателей и председателя аттестационной комиссии. А уже на следующий день нас всех отправили в Нижний Тагил, где каждому экипажу предстояло обрести командира и приступить к сборке своего танка.