Шесть рубинов на закате

Шесть рубинов на закате

- Мисс Ловетт, - доносится зычный голос почтенного сэра Эдвина Дэвенпорта, - когда чай будет подан?

- Уже несу, сэр! – кричит молодая девушка из дальнего помещения загородной резиденции, что в самом сердце Мидлсекса.

Старый Берт Коутс покашливает в углу просторной столовой и пристально осматривает бельмастым глазом гостей, пришедших на «пятичасовой» чай к сэру Дэвенпорту. Хозяин, ранее сыщик, знаменитый в самом Букингемском дворце, а ныне почтенный аристократ и затворник, недовольно хмурится и постукивает длинными сухими пальцами по полированной до блеска столешнице. В голове сэра Дэвенпорта вертятся нелицеприятные для его положения эпитеты. Как могла негодная растяпа-экономка не постелить на стол праздничную скатерть? Ведь гости здесь бывают не часто.

Это вечернее чаепитие - дань уважения покойной ныне супруге раз в месяц. Она, пока не почила, очень увлекалась модой, а буквально за пару лет до ее смерти появилась такая традиция – пить чай ровно в пять после полудня. Но такие вечера отнимают львиную долю хрупкого душевного равновесия у предпочитающего одиночество мужчины и заставляют его недомогать несколько дней после.

Растрепанная девица в съехавшем набок чепце резво вбегает в столовую с сервировочным столиком на колесиках и проворно ставит перед каждым из гостей дорогую фарфоровую чашку. Подарок сына – члена палаты лордов в самом Лондоне. Он увлекается коллекционированием чайных сервизов. На полках в городской резиденции Эдвина-младшего насчитывается не меньше полусотни бесценных и редких экземпляров, собранных им любовно из разных уголков Великобритании и даже откуда-то из далекой России.

Мистер Коутс, он же дворецкий, уже не одно десятилетие служащий сэру Дэвенпорту верой и правдой, степенно подходит к столу, чтобы налить ароматный чай редкого сорта каждому гостю. Сэр Каррингтон просит молока прежде, чем в чашку нальется ароматный чай высшего сорта, как обычно, так же разбавляют чай виконтесса Батчелор с дочерьми, с той лишь разницей, что молоко разбавляет чай, а не наоборот, остальные предпочитают черный напиток. Правда, сэр Дэвенпорт отчетливо видит, как подрагивают руки Берта, пока он тщательно отмеряет количество молока и через мелкое ситечко наливает обжигающий напиток, глаза слуги щурятся от напряжения. Пора бы ему уже на покой. Восьмой десяток на подходе, не мудрено. Берт еще молодец, не многие доживают до такого почтенного возраста.

Леди и джентльмены, с уважением внешне, с безразличием внутри, улыбаются сэру Дэвенпорту и подносят фарфоровые произведения искусства к губам почти через равный промежуток времени, будто в их тела встроены точные часы.

Гостей, конечно, немного, но мужчине сносить пытку присутствием господ из соседних резиденций все сложнее с каждым месяцем. Он хмуро рассматривает чопорных мужчин и женщин и лишь сухо отвечает на вежливые вопросы, не спеша заводить разговоры сам.

- Как ваш сын, Эдвин? – хитро интересуется Альберт Джонсон – сосед из нижней части Мидлсекса, что почти вплотную примыкает к правому берегу Темзы, - здоров ли?

- Спасибо, все хорошо, - сухо отвечает хозяин резиденции.

Жена пронырливого соседа жеманно улыбается и надкусывает песочное печенье, выпеченное мисс Лаветт специально для чаепития.

Вдруг, сверху, со второго этажа доносится звон бьющегося стекла.

- Что это? – охает мисс Ивон Батчелор – младшая дочь виконтессы Батчелор.

- Проверь, Берт, - бросает хозяин резиденции, стараясь не выдавать беспокойства, в высшем обществе это не принято.

Мистер Кроутс застает обитателей столовой в напряженном молчании, когда возвращается минут через двадцать после обхода верхнего этажа.

- Что там? – не выдерживает сэр Хью Лэйк – завидный холостяк, на которого дочери виконтессы смущенно хлопают длинными ресницами.

- Беда, милорд, - надтреснутым голосом отвечает мистер Кроутс своему хозяину, старательно скрывая беспокойство, - кто-то проник в ваш кабинет и похитил ценную для вас вещь.

Мужчина ставит на блюдечко резную чашку со специальной выемкой для его пышных усов – единственная пышная растительность на теле почтенного сэра. Видимо, от тщательно скрываемого волнения он не рассчитывает силу, и фарфор издает жалобный стон при соприкосновении чашки и блюдца. В воцарившейся тишине это звучит зловеще.

- Прошу прощения, - кивает он гостям, - продолжайте чаепитие, я скоро вернусь.

И мужчина, тяжело печатая шаг – давняя служивая привычка – отправляется вслед за прихрамывающим дворецким, оставив гостей на попечение взволнованной мисс Лаветт. Она еще слишком молода, чтобы прятать свои чувства от окружающих. «Надо бы снизить ей жалование за неподобающий вид», - проносится в голове хозяина дома мимолетная мысль, но не задерживается, когда он входит в свою святыню – любовно обустроенный кабинет, где почтенный сэр любит наблюдать за пламенем жаркого камина холодными вечерами. Или читать утренние газеты перед завтраком. Завтракать сэр Дэвенпорт тоже любит исключительно в своем кабинете. Ведь там шикарный портрет его любимой Лилиан – жены, умершей так скоропостижно после падения со ступеней крыльца четыре года назад. И своего рода алтарь с обожаемыми женщиной когда-то личными вещами.

- Ожерелье пропало, - сипит сэр Дэвенпорт, хватаясь за спинку высокого кресла, чтобы справиться с нахлынувшим отчаянием.