Шестнадцать

Шестнадцать

Шестнадцатилетний мальчишка шагал по пыльной просёлочной дороге в колонне уставших и голодных людей. Его немытые жирные каштановые волосы выглядывали из-под широкополой побитой временем и непогодой шляпы. На худеньких ногах стоптанные кожаные ботинки, которые отдала пареньку сердобольная женщина в одном из оставшихся далеко позади мелких городов на границе Виргинии и Пенсильвании. Эта женщина с добрыми, почти как у его матери, глазами резко выделялась на фоне деловитых и безразличных к войне фермеров немецкого происхождения, что обитали в тех плодородных краях. Она всплакнула, протягивая ему эти ботинки, должно быть вспоминая кого-то близкого, кого поглотила пучина братоубийственной бойни.

Штанины были грязны и изодраны, местами заметны широкие заплатки, пришитые грубыми, неаккуратными стежками. На рукаве прохудившейся куртки выделялся шеврон северо-каролинского полка.

Зелёные живые глаза мальчишки встретились с мутными карими его однополчанина Джека Джонсона, коренастого плотного мужчины средних лет, который оставил дома жену и троих детей, уйдя на фронт. Джонсон слабо улыбнулся своими пожелтевшими зубами, в стене которых недоставало нескольких левых, выбитых хорошим ударом одним добрым кузнецом ещё до начала Сецессии. Джек старался по мере своих скромных сил присматривать за мальчишкой. Хотя порой его отвлекала порция виски, невесть каким чудом свалившаяся на прожженного ветерана. В защиту доброго напитка стоит отметить, что южанин обладал настоящим чутьём на этот продукт брожения, перегонки и длительного отстаивания в дубовой бочке.

Над колонной развевался флаг, что недавно позвал мальчишку за собой – синий Андреевский крест, усеянный тринадцатью мятежными звёздами, дерзнувшими убежать с полосатого полотнища. Синий крест окаймлял его двойник, лежащий на кроваво-красном поле.

Парень рукавом куртки вытер пот со лба. Ноги гудели от многочасового марша. Желание просто упасть на землю и лечь спать прямо под открытым небом становилось неодолимым. Сейчас мальчишке было совершенно всё равно даже на доносившиеся откуда-то спереди слабые отзвуки отдаленной перестрелки и канонаду артиллерийской дуэли, чьи грозовые раскаты постепенно становились все ближе. Пустым взглядом мальчишка проследил за подлетевшим на взмыленном чёрном коне адъютанте, тот немного небрежно отдал честь командиру полка.

Полковник, - красивый мужчина в новенькой серой форме приказал колонне остановиться. Рослые крепкие сержанты быстро повторили слова команды. Строй замер, лишь звёзды мятежного флага продолжали плясать на шёлковом фоне, да стволы некоторых ружей немного покачивались на плечах своих хозяев. Полковник обменялся несколькими фразами с генеральским адъютантом и развернулся лицом к колонне.

Солдаты снова шагали вперёд под лучами палящего солнца Пенсильвании. Мальчишка вздрогнул, увидев справа на обочине дороги окровавленного мужчину, чьё лицо искривила судорога боли и страха. Грязная форма была изодрана, пальцы вцепились в землю в последнем усилии унять жестокую боль. Рот приоткрыт в устрашающем оскале смерти. Остекленевшие глаза неотрывно смотрят на далёкие холодные голубые небеса, не замечая рой мух, оживленно кружившихся над мертвецом.

- Синий или серый? – послышался чей-то приглушенный голос в колонне.

- Мертвый, - отрезал Джек, сплюнув в сторону.

Кто-то в строю начал тихо молиться, кто-то процедил что-то мрачное, нагло игнорируя раздраженную брань сержантов.

Колонна продолжала маршировать дальше, на обочинах появлялось всё больше убитых и стонущих раненых. Местами мертвецы были сложены аккуратными рядками, над которыми капелланы нараспев читали свои молитвы.

Канонада артиллерийской дуэли и отзвуки затихающей к вечеру ружейной перестрелки постепенно приближались.

- Где мы сейчас? – тихо спросил мальчишка у Джека.

Тот пожал плечами:

- Посередине большого ничего. Чёртова Пенсильвания!

Вместо ожидаемой поддержки мятежники встретили здесь лишь холодное, едва скрываемое раздражение местных фермеров, которых нисколько не вдохновляли слова о защите Свободы, Конституции и прав Штатов, но больше волновала прерванная военными маршами торговля и стремительное падение доллара. Они не выказывали никакого желания продавать армии Северной Виргинии продукты и одежду за серые баксы и требовали зелёные федеральные деньги, чей мягкий хруст радовал их черствые сердца и души. И мальчишка, и Джек, с огромным удовольствием бы объяснили немецким друзьям как сильно они ошибаются, не веря в победу Юга над Севером, уведя с собой их скот, птицу, обчистив закрома и подпалив на прощание аккуратные небольшие домики, но, увы, приказ Старика Роберта Ли был строг – не грабить и не чинить беззакония. Поэтому голодная армия шла вперёд – всё глубже на территорию Союза, навстречу триумфу или гибели. С каждой милей по пыльным дорогам дальше на Север армия постепенно таяла, теряя своих солдат, остающихся лежать на пригорках и у обочин.

На отдых солдат разместили рядом с аккуратным деревянным амбаром. Мальчишка, как прозвучала команда, почти мгновенно повалился на землю, подложив под голову ранец со своими скудными солдатскими пожитками.

Джек прислонился к грубой дощатой стене и мрачно уставился на горизонт, слушая гром артиллерийского боя и думая о чём-то своём. Как это часто бывало на привалах солдаты затянули беседу, какую, наверное, часто ведут многие другие солдаты самых разных армий. Они вспоминали о доме, о том, кого они оставили там, о том, что будут делать, когда война закончится.