Шевелится - стреляй! Зеленое - руби!

Глава 20

Глава 20

Ни одна бойня не предотвращает следующей.

Э. Канетти

Дело шло к зиме. Деревья стояли голые, под ногами шуршащим ковром стелились опавшие листья. Лес просвечивал насквозь. Поэтому мы старались держаться в ельниках, выбирая для движения самую непролазную чащобу. Несмотря на такие ухищрения, в этот раз дорогу до Эльфийской Пущи мы проделали за один день, пробежав по буеракам километров семьдесят.

На ночевку мы тоже остановились в густом ельнике, не разводя костра, а только закутавшись в теплые плащи. Ночами температура могла падать ниже нуля.

Волколак в очередной раз читал мне лекцию о правилах поведения в эльфийских угодьях. В прошлом рейде мы побывали на самой окраине Пущи, а теперь собирались пройти ее насквозь. Оборотень утверждал, что это две большие разницы. В глубине леса нас могут поджидать любые сюрпризы. Там выжили такие реликты, которых давно уже не встретишь в других местах. Или бродят измененные эльфийской магией чудовища. Только ушастые там могут чувствовать себя спокойно. По его словам, даже отряды русских егерей не рисковали забираться в Пущу больше, чем на день пути, а туда кого попало не брали.

— В Пуще может быть опасен любой куст, любое животное — самое безобидное с виду. Если увидел или почувствовал что-то подозрительное, сначала выстрели или ткни копьем, а разбираться будем потом! Но один к десяти: если кто-то вовремя не убрался с дороги — значит, собирался напасть сам, — консультировал меня Хорт.

— Шевелится — стреляй! Зеленое — руби! — кратко сформулировал я наставления оборотня.

— Именно так! — без улыбки подтвердил он.

На следующий день мы вступили в пределы Пущи. Впечатление было, как будто вошли в оранжерею, — разительно изменилась растительность, пахнуло ­теплом бабьего лета. Глубокой осени тут совершенно не чувствовалось, сказывался особый микроклимат.

Темп движения значительно снизился. Теперь мы крались, озираясь на каждый шорох.

Предсказания Хорта начали сбываться уже через пару часов пребывания в реликтовом заповеднике — меня попыталась схватить колючая лиана! Срубленная копьем, она продолжала извиваться и на земле. Я впечатлился!

Еще через некоторое время на нас из кустов прыгнул какой-то непонятный зверь. Я успел только разглядеть полную зубов пасть и отшатнуться. Промахнувшись, животное тут же скрылось в чаще.

— Что это было? — спросил я Хорта.

— А я откуда знаю. Тут полно всякой живности. Надо смотреть в оба, — невозмутимо ответил он, опуская копье.

Потом подобные неожиданности стали случаться чуть ли не на каждом шагу. Чаще всего нас пыталась попробовать на зуб какая-то мелкая фауна... а иногда и флора! Но случались и серьезные стычки. В этом отношении больше всего досаждали отдаленные сородичи кабанов — энтеладонты, здоровенные и клыкастые, а вместе с тем поджарые и проворные. Управиться с ними бывало нелегко, зато свинообразные звери в избытке обеспечивали нас вкусным мясом. Обычно один из нас отвлекал внимание зверя, держа его на расстоянии, или принимал на копье, а другой в это время атаковал сбоку. К счастью, они не собирались в стаи, не вынося конкуренции в своей среде. Мы не раз наблюдали жестокие схватки самцов с последующим поеданием проигравшего.

Описывать наши битвы и столкновения по дороге я не буду — все они походили одно на другое и заканчивались нашей победой. Могу сказать только одно: нам везло! На узенькой дорожке не встретился никто, кто мог бы положить конец нашему путешествию. Хотя попадались такие кошмарные твари, что стыла в жилах кровь! К счастью, наблюдали мы их издали...

Костры мы по соображениям безопасности не жгли, и в этом походе я научился готовить... наложением рук! Некоторые так лечат, а я вот, смотри-ка, по кулинарной части пошел. Сначала, конечно, получались одни головешки, а потом ничего, приноровился.

Войдя в Пущу, мы как будто переместились в другую эпоху, куда более древнюю, чем та, что осталась за пределами этого необычного леса. Мне приходилось изо всех сил напрягать свои невеликие познания в палеонтологии, что бы попытаться понять, с каким животным мы столкнулись в тот или иной раз. Но разобраться получалось далеко не всегда.

Однажды нам пришлось удирать от совершенно невообразимого зверя, напоминающего помесь мастодонта черт знает с кем, которого волколак называл Индрик. А еще пару раз мы спасались на деревьях, отстреливаясь от стай тупых и злобных животных с совершенно крокодильими пастями. Вернее, отстреливался я — волколачья праща могла только раззадорить здоровенных хищников. Возможно, это были креодонты, но ручаться я бы не стал. Слишком сильно они отличались от тех изображений, которые реконструируют палеонтологи.

Из-за них нам как-то пришлось провести на дереве почти сутки. Целое стадо этих крокодилов ­пускало слюну под нашим убежищем, никак не желая понять, что слезать мы не собираемся и пообедать за наш счет им не удастся. Нам и самим уже хотелось подкрепиться — припасы были подъедены, а свежего мяса мы с собой не таскали, не собираясь приманивать хищников на запах крови. Волколак даже выдвинул идею заарканить одного из особенно надоедливых экземпляров, подтянуть его наверх и здесь оприходовать. В смысле сожрать. Сил на это нам, возможно, и хватило бы, но от зверей так шибало падалью, что всерьез развивать эту мысль мы не стали.