Шиповник

Шиповник

Аннотация:

Замок отца Дженнет стоит на границе леса, а в лесу, говорят, есть река и за той рекой начинается власть Королевы фей. Нечего смертным там делать, даже дочери лорда не позволено рвать цветы там, где прячется под землей русло волшебной реки.

Но младший брат Дженнет болен, лекари не знают, что делать, и тогда Дженнет нарушает запреты.

Лес моего отца начинался сразу за высокой стеною замка и уходил к северу, становясь темнее и гуще.

Если сидеть у окна в башне, можно было видеть его — высокий, зеленый, целое море зелени, плещущееся до самого горизонта, живое, шумящее. Над лесом летали птицы, из леса выходили олени и лисы, и отец говорил, что однажды это станет моим: все-все земли отсюда — и до тонкой серебряной ленты, делящей лес надвое.

Но из башни реку не было видно и я долго не верила, что она вообще есть.

С другой стороны замка начинались холмы и поля, дороги, убегающие за горизонт, и дома, стоящие у дорог. Там жили люди, пасли скот, возделывали землю и пели песни — о холмах и о лесе.

О том, что за рекой живет Королева этих мест, и потому за рекой не охотятся.

О том, что в свите Королевы — одиннадцать юных дев и одиннадцать рыцарей, бывших людьми. Королева, я слышала, давала им воды из источника, текущего внутри холма, под землей, и эта вода смывала им память.

Глупцы, говорила я, я бы не стала пить воду из рук Королевы. Что за жизнь такая — в беспамятстве?

Мои няньки смотрели на меня снисходительно и качали головами.

Мне было десять, у меня было яблоко — сочное, кислое, раннее, и мир до реки и обратно был таким большим, что вмещал меня всю, со всеми моими яблоками, песнями и мечтами.

Только птицы летали везде, где им вздумается, и птицам было все равно, кто властвовал на земле с той стороны и с этой.

***

Так вот, мне было десять, у меня было яблоко в кармане платья, у птиц было небо, а у мальчика, которого я встретила в лесу, был зеленый берет, сшитый из бархата, с брошью-веточкой, приколотой прямо над ухом. Мальчик стоял у куста шиповника, вокруг которого вились жуки, и я сначала его не заметила — шутка ли, отродясь в лесу моего отца никаких незнакомых мальчишек не было.

Да и мне, признаться, нечего было тут делать, но шиповник цвел так красиво, а еще он был белым, а жуки — очень большими, и вот я не удержалась и застыла тут, рядом, думая, как поймать их и не сорвать ли мне цветок, чтобы отнести его матушке.

У матушки, конечно, были и розы, и лилии, и еще всяких странных трав немало в саду ее росло, что ей до дикого шиповника или ромашек? Но шиповник на этом кусте был белый, я такого прежде не видела, и рука потянулась к нему сама, коснулась зеленой ветки. Листья, мясистые, темно-зеленые, шевельнулись, тонкие шипы впились мне в кожу, царапнули — не больно, конечно, розгами получить за то, что загулялась и заплутала, будет куда больнее.

И тут мальчик схватил меня за руку, словно того и ждал.

— Стой, — сказал он, — подожди, Дженнет, знаешь ли ты, в чьем лесу рвешь цветок?

Я посмотрела на него и стряхнула его руку, как стряхнула бы насекомое, вздумавшее ползти по моему рукаву.

Цветок — самый большой и красивый, с нежными белыми лепестками, с желтоватой сердцевиной, крепкий и свежий — так и остался на ветке.

— Знаю, — сказала я, глядя на мальчика смело и дерзко. — Это лес моего отца, а значит, все цветы в нем, и все ягоды, и все, что я найду, принадлежит моему отцу.

И мне, добавила я про себя.

Мальчик улыбнулся мне, как ребенку, сказавшему глупость:

— Я знаю, где лес твоего отца, Дженнет, — сказал он. — От замковой стены и до реки лежат ваши владения, и все, что растет в лесу и живет в лесу, правда принадлежат твоему отцу. И тебе, — добавил он, улыбаясь шире. Зубы у него были белые-белые, мелкие, похожие на жемчуг в матушкином ожерелье. — Только вот этот куст растет над подземным руслом реки. Видишь? — он ковырнул землю носком сапога — из крепкой коричневой кожи, с серебряными нашивками, не у каждого лорда такие сапоги есть. — Мох здесь темнее, трава выше, а вон там, за бузиной, склон и болото. Это река, Дженнет, а то, что растет и живет за рекой и в реке, уже не твоему отцу принадлежит, а моей Королеве.

Я глянула под ноги — и правда! Трава здесь была словно бы темнее, сочнее, да и куст шиповника этот казался красивее тех, что росли у замковой стены.

И еще он был белым, а не розовым, диво такое!

— Ничего не знаю, — сказала я дерзко и вскинула подбородок. — Я не вижу реки здесь, мальчик, она севернее рассекает лес надвое, а тебе стоило бы представиться, раз ты знаешь мое имя и моего отца.

Но на шаг в сторону на всякий случай отступила, чтобы мои туфельки не касались этой темной полоски травы.

Он снова рассмеялся — мелодичным, серебристым смехом, и сам сорвал тот цветок, и подошел ближе, чтобы продеть его сквозь петлю вышивки у меня на платье.

— Я скажу тебе свое имя, — сказал мальчик, отступая и любуясь то ли мною, то ли цветком на моей груди — плоской, конечно, потому что мне тогда было десять. — Но не сегодня. Иди домой Дженнет, отдай цветок матери и скажи ей, что сын названной сестры ее брата передавал привет и поклоны.