Шива

Кнут обжигает кожу. Шива отползает назад, на самый край каменной тумбы. Яркий свет слепит глаза. Человек с кнутом грозно рявкает, указывая на огненный круг.

Они стоят рядом посреди галдящего цирка. Человек и лев — царь зверей.

Шива знает, что придётся подчиниться — иначе нельзя. Человек-с-кнутом добьется своего так или иначе. За неподчинение ждет очередной удар и урезанная порция мяса.

Голод и боль — вечные спутники льва. Иссеченная шрамами кожа обтягивает рёбра, словно мешком наброшенная на скелет. Да, меж костей сплетаются и тугие мышцы, но Шива уже не молод, и в тех мышцах нет прежней силы. Той силы, что позволяет мчаться по бескрайнему простору прерий, взрывая когтями сухой дерн и настигать добычу. Сила, данная от природы, его гордость, знак принадлежности к хищникам и титулу короля зверей. Здесь же он не король. Здесь он шут. Сила льва используется ради потехи. Представление стоит один доллар.

Совсем близко от себя — на расстоянии прыжка — Шива видит восторженные глаза. Их разделяет стальная сетка. Маленький мальчик и его мама, вся в белом, с дорогими украшениями — он видит их не в первый раз. Они постоянно приходят на смотреть на льва.

На секунду Шива встречается глазами с мальчиком.

— А льву не больно? — тревожно спрашивает тот, взглянув на маму.

— Что ты, ему нравится играть! — улыбается женщина. — Смотри, сейчас будет интересно!

Человек вновь взмахивает хлыстом. Шива в ужасе оглядывается. Сзади и слева — стальная сетка, за которой орут обезумевшие от восторга зрители. Справа — Человек-с-кнутом. Спереди полыхает огнём подвешенное в воздухе колесо. Мир сужается до этого огненного круга. Шива знает: ему придётся прыгнуть в это полыхающее кольцо, потому что этого хочет Человек-с-кнутом.

Лев боится огня. Огонь больно кусает и без того опаленные бока льва, и после выступления Шива еще долго не сможет отделаться от запаха собственной паленой плоти. Но больше огня лев боится Человека-с-кнутом. Боится и ненавидит. Огонь не постоянен — его зажигают лишь на представлениях и тренировках. Человек же в жизни Шивы был всегда.

Он заходит в его клетку в любое время, вторгаясь на территорию льва. Когда человек считает нужным — он награждает Шиву едой и трет жесткой щеткой опаленные бока. Но только тогда, когда считает это для себя выгодным. Сколько лев помнил — человек с кнутом всегда был в его жизни.

Шива не знает дикого ветра прерий и горячей крови из разорванной шеи антилопы. Он рожден в неволе, рожден рабом. Всё, что он знает — это боль. Человек вновь щелкает страшным кнутом перед глазами льва и яростно выкрикивает команду. Шива закрывает глаза и бросается в круг огня.

Публика за сеткой восторженно ревет.

***

Стылые ночи приносят холода, и кости льва промерзают насквозь. Сено в клетке меняют, но оно всё равно успело подгнить и уже не защищает от сквозняков. Почему-то Шива знает: будь он на свободе — холод был бы ему ни почем. Он бы бежал по бескрайней прерии, подставив морду звёздам, и ветер трепал бы его гриву. И кому какое дело, что она уже не так пышна, как раньше. Лев лежит на гнилом сене и жует сырое мясо. Не он убил этого зверя, добыв в честной погоне. Он не выслеживал часами добычу, затаив дыхание. Он сидел, поджав хвост на каменной тумбе и прыгал в кольцо под звук хлыста.

Он никогда не пробовал другого мяса — настоящего. Но кто-то древний внутри него знает: оно абсолютно другое. В нём сила и жизнь, гордость и страсть, в нём то, для чего создан лев. Лакать шершавым языком воду из диких ручьев, а не из миски; подставлять бока живому солнцу, а не сотворенному человеком огню; внушать уважение и ужас, а не вызывать смех.

Всё это было бы, если бы он был свободен.

Только кто знает, что это за птица такая — свобода? Да никто, по большему счету.

***

— Ворочай уже своей тощей задницей, — Человек-с-кнутом замахивается на львицу. И хотя удар направлен не на него, Шива сжимается. Каменная тумба под ним — его рабочее место — небольшое, не больно-то и развернешься. Впрочем, от него многое и не требуется — просто прыгай по команде. Будь послушным, и тогда тебе дадут кусок мяса.

Да, лапы уже не те. Да и где им быть теми, если вместо земли прерий когти Шивы скребут бетонный пол арены цирка? Он смотрит на других львов в клетке — всего их шесть. Четыре самки и два больших самца. Шива не знает, должно ли так быть, но где-то внутри чует: в прериях такого бы не было. Самцы не живут прайдом. Один из них доказал бы свою силу сопернику забрал прайд самок себе, как и все окрестные земли на много дней пути вокруг. Как получилось, что его земля — кусок бетона в клетке с гнилым сеном?

— Прыжок!

Взмах кнута, и Нелла — самая опытная львица — послушно прыгает на соседнюю тумбу. Остальные львицы смотрят. Они знают: если прыгает Нелла, то и им придётся. В их глазах Шива видит ту же смертельную тоску, что и внутри себя.

***

Долгими ночами, когда слышно, как за толстыми стенами цирка воет ветер, лев не спит. Он слушает песню ветра. Ему кажется, что ветер говорит с ним. Он рассказывает льву о дальних странах. О деревьях, таких зеленых, что рябит в глазах; о бескрайних равнинах, заросших высокой травой; о реке, журчащей в зарослях; о высоких горах где-то далеко за виднокраем; о прожитой жизни. Потом ветер стихает, и снаружи становится так же пусто, как внутри.

***

Кусок мяса не лезет в горло. Так не бывает. Шива любит мясо, даже такое, неживое, с остывшей кровью. Он смотрит на холодный кусок на бетонном полу. Не он добытчик. Не он царь. Не он лев.

— А ну жри давай! Знаешь, сколько бабла уходит на говядину?

В клетке полумрак. Лев лежит на полу, безразлично глядя на кусок мяса. Снаружи, за стальной решеткой, Шива видит недовольное лицо Человека-с-кнутом.

Подходит дрессировщица. Внимательно всматривается в морду Шивы сквозь сетку.

— Он не болен?

— Ещё не хватало! В субботу выступление!