Шизофрения

Шизофрения

Он мечтал о ней с детства. Дарил ей свои самые любимые игрушки. Делился любимыми конфетами. В мечтах.

Она была непостоянной, каждый раз другой, иной, никогда не повторялась, но он всегда узнавал её, какой бы она ни была – девочка-мечта.

В двенадцать лет мечта приняла туманно-определенные очертания. В семнадцать – более чёткие, но неопределенные. Оставаясь загадкой, она стала ему другом, стала его тайной, и он уже не мыслил жизни без неё. Он говорил с ней, доверяя самое сокровенное, она была свидетелем и судьёй его поступков и поверенным его мыслей. Была частью его жизни.

Он знакомился с девушками, встречался, пылал любовью, терпел душевные муки, страдал, расставался, терзался отчаяньем одиночества, и снова любил, и снова его глаза светились огнём надежды. Он никогда не забывал её. Не предавал. Её он любил иначе. Её одну - по-настоящему. Но так уж вышло – её не было в его жизни, и надо было как-то жить…

Он ждал – терпеливо и долго, почти уже не надеясь… Из всех развлечений он предпочитал путешествия, и в каждом городе с волнением ждал желанной встречи… искал её – и не находил… Ему исполнилось тридцать, когда он наконец её увидел. Вернее, её портрет. В Чебоксарах, где теплоход стоял три часа.На набережной, в «городке мастеров», где торговали сувенирами и волжскими пейзажами.

- Кто это? – спросил с замирающим сердцем (а сам уже знал, кто…)

- Соседа нашего дочка. Красивая… Это муж мой рисовал, - ответила словоохотливая продавщица. – Её… уже нет. Умерла.

- Как… умерла? Почему?! Она не должна была умереть… не должна!

- Да, молодая совсем, семнадцать лет… Как умерла? Как все умирают, заболела и умерла.  Она и не жила ещё, полюбить никого не успела, счастья узнать не успела… Отец-то по ней убивался, портрет написать попросил, в комнатке её повесил и трогать там не велел ничего.

- А… как же…

- Дак я же говорю, велел он – как помрёт, портрет-то продали чтоб. Кому она понравится, говорит, с тем и жить будет. Он чудной стал, как дочка-то померла. С портретом её разговаривал… часами целыми. Говорил, скучно ей одной-то… Смерть принять не мог, говорил, не умерла она, в портрет ушла. Глаза-то живые у неё… и впрямь, живые! Муж по памяти рисовал, он у меня художник от бога, вот нарисовал – живую, отец-то и двинулся умом…

(«Умерла? Но вот же она – живая! На губах светлая улыбка, на щеках ямочки, в глазах светится надежда… Ветер играет с её волосами, сдувает пушистую чёлку с нежного чистого лба… Милая! Я нашел тебя, и мы никогда не расстанемся… Я увезу тебя… Ты поедешь со мной?»)

Услышав цену, охнул, но не стал торговаться. Он ведь не покупал её, он просто не мог без неё…

 – Вы только никому её не продавайте… Я сейчас, я быстро!

В каюте пересчитал оставшиеся деньги. У него задрожали руки, на лбу выступили капли пота - не хватало пятисот рублей. Пересчитал ещё раз, надеясь на чудо. Чуда не произошло.

- У меня больше нет… Уступите! Прошу вас!

Уступила, хотя не собиралась. Увидела его глаза – и отдала. Ошалел, что ли, мужик? Лоб весь в поту, и трясет его, как в лихорадке… Может, болеет чем?

Он ступил на сходни, не чувствуя под собою ног. Оказавшись в своей каюте, бережно развернул портрет, прислонил к стене и сел напротив, не в силах оторвать глаз от знакомого лица. – «Здравствуй, милая! Тебе больше не будет скучно, не будет холодно и одиноко, ведь я с тобой… Я никогда не оставлю тебя, милая!»

До конца рейса он ни разу не сошел на берег. Зачем? Больше не надо – её искать, она уже с ним… Господи, какое же счастье – смотреть в её глаза, в которых – сверкают веселые искорки… Теперь она будет счастлива, как счастлив он сам.

                                                 *   *   *   *   *

…Он давно и счастливо женат, он отец взрослой дочери. Скоро дедушкой будет. Жена. Родители жены, ставшие для него родными (кто там говорит недобрые слова о тёще? Тёща заменила ему рано умершую мать и любила как сына).

Дочь, в которой он души не чает. Дачный участок на шести сотках, который дружными усилиями они превратили в цветущий рай. По выходным рыбалка и костровая уха, друзья и песни под гитару… Он всё ещё любит её. Портрет висит в гостиной. Жена решила, что это увлечение молодости. Он не стал её разубеждать.

С портрета ему улыбается светлой улыбкой его мечта, и ветер всё так же играет с её волосами и сдувает чёлку с высокого лба. Он смотрит в её глаза и встречает ответный взгляд, в котором – навеки застыло ожидание. Они живые – эти глаза, в которых мерцает огонёк надежды, и словно бы…  Словно бы…

Я люблю тебя, я никогда тебя не оставлю, милая… Милая…