Школа Добра

Глава 12-2

А снилась мне всякая ерунда. Словно я стою под большим стеклянным колпаком, а за прозрачной стеной злющий-презлющий Александр пытается до меня докричаться, грозит пальцем, расстраивается и, кажется, даже проклинает кого-то. Я же испуганно обнимаю себя за плечи, глядя, как он прижимается лбом и ладонями к стеклу, и по губам читаю:

– Юла.

Провожу пальцем по преграде между нами, ровно в том месте, куда Александровская правая ладонь упирается, а стекло горячее-горячее, как чайник с кипятком. Вздрагиваю от боли, отпрыгиваю назад и просыпаюсь.

– Ох, мамочки...

Сердце грохотало и колотилось так, что непонятно, как этот барабанный бой всю общагу не перебудил.

На втором этаже сладко зевнула Аврора и свесила пятки вниз.

– Всё-таки надо где-то добыть нормальную кровать. – К пяткам присоединилась всклокоченная копна пшеничного цвета и заспанное лицо. – А ты чего такая взбудораженная?

– Сон приснился...

– Цветной? – заинтересовалась Могила. Словно бывают не цветные сны, честное слово.

– Странный, – уклончиво ответила я, вскочила с кровати, схватила халат и, выбегая в коридор, крикнула:

– Твоя очередь на кухню за завтраком бе...жать.

Именно так: «Бе...жать». Потому что «бе» было произнесено до того, как я дверь открыла, а «жать» – уже после. Потому что на «бе» мне хватило воздуха в груди, а на «жать» он неожиданно закончился. Потому что в промежутке между «бе» и «жать» произошло столько событий, что я вообще удивляюсь, как мне удалось это «жать» из себя выжать так, чтобы Аврорка ничего не заподозрила.

Во-первых, за дверью стоял Виног. Не выспавшийся, злой и по-прежнему небритый. Во-вторых, он схватил меня за руку в тот момент, когда дверь открылась. В-третьих, вытащил меня наружу и свободной рукой отрезал мне путь к отступлению. В-четвертых, он меня поцеловал, прижав к стене в коридоре.

А я испугалась и растерялась.

Только этим можно объяснить, почему, вместо того, чтобы возмутиться, я обняла агрессора за шею двумя руками и одновременно привстала на цыпочки, чтобы целоваться было удобнее. Алекс прорычал что-то одобрительное и скользнул рукой в мои волосы, а они же лохматые, и нечесаные, и... И мне всё равно, в общем-то...

Оторвался от меня ровно для того, чтобы вдохнуть немного воздуха и по сторонам оглядеться.

– Чёрт! Чёрт! – прошептал расстроенно. – Что ж так... Иди сюда.

Ноги заплетались, в голове звенело, но я как-то умудрилась добежать за ним до конца коридора, ни разу не споткнувшись, а потом Их Темнейшество аккуратно прислонило меня к стене у того самого камина, в котором помощник Санты нашего Вепря искал, и, отвернувшись, начало что-то колдовать.

– Что ты делаешь?

– Щит невидимости.

– Интересно... Научишь?

– Нет! – Последний пасс рукой, и он повернулся ко мне с нехорошим таким взглядом. Чёрным. А я ведь точно помнила, что глаза у него не чёрные, а наоборот, бирюзовые, как летнее море.

– Никаких больше романов с джиннами, – произнёс Виног, наклонившись к моему лицу. – Слышишь?

Ой, как страшно-то...

– А не с джиннами? Меня вчера Павлик Эро у столовки за локоток хватал оч-чень интимно, и...

И я зажмурилась и голову в плечи втянула, потому что в виноговских предгрозовых глазах, кажется, сверкнула молния.

– Вообще никаких романов! – Молнии сверкают, а голос-то спокойный... как-то не сочетается это одно с другим.

– Почему это?

– Потому что у тебя роман со мной! Ясно?

Ого! От таких новостей я даже забыла о том, что я тут жду, пока грянет буря, и оба глаза распахнула навстречу неприятностям, ибо приятностей вид человека, с которым у меня, как выяснилось, роман, не обещал.

– Да? А выглядишь ты так, словно у нас с тобой совместное препарирование лягушки.

Взгляд Алекса сместился с моего лица прямиком в вырез халата.

– М-да? – спросил он. Алекс, не взгляд. – Зато ты выглядишь... умопомрачительно просто.

И я поняла, что он не язвит ни капельки и не шутит, когда заглянула ему в глаза. Полыхнула маковым цветом немедленно, двумя руками полы своей домашней одежды стянула и принялась с интересом рассматривать узор на камине.

Ох, мамочки! Что я в этих глазах увидела...

– Ты почему не на практике? – пискнула, не зная, что сказать, а Виног неожиданно рассмеялся. Прижал меня к себе.

– Говорю же, у меня из-за тебя помрачение ума. Не видишь разве?

– Не вижу.