Школота!

2.9. Драмкружок, кружок по...

2.9. Драмкружок, кружок по…

Театр в жизни звезд и жемчужин играл огромную роль. А они, звезды и жемчужины, в свою очередь, воздавали ему сторицей. Почти в полном составе класс ходил на занятия драмкружка к Илоне Бектемировне.
Подберезкина, у которой врожденный талант нравиться мальчишкам, грация и обаяние так гармонично сочетались, исполняла роли романтических героинь. Неверов блистал в амплуа резонера, Ленка и Марьям по очереди исполняли роли инженю. Ну, а уж амплуа комического персонажа без колебания отдали Славке Цветаеву. Остальные охотно участвовали в массовых сценах, конструировали из картона декорации, шили костюмы из бязи. Накрахмаленные до хруста бязевые камзолы и кринолины, расписывали под бархат, шелк и златотканую парчу. Зинаида Симоновна из собственной библиотеки принесла в дар кружку бесценное сокровище — книгу «Художник-бутафор». На ее страницах детально описывались процессы изготовления сценических костюмов, декораций и бутафорского антуража.
Преподаватель ОХО (основ художественного оформительства) был привлечен кружковцами в качестве консультанта и настолько «заболел» кружком, что стал проводить на его занятиях все свободное время.
Музыканты составили небольшой камерный оркестрик под управлением… Нет, не любви! Под управлением Марика Покровского.
Марик пришел в эту школу, как большинство нормальных детей, в пятый класс. Здесь не было начальной школы, обучение начиналось с пятого класса. Илона Бектемировна усадила мальчишку за четвертую парту в ряду у окна с Марьям Кадыровой. И что неизменно удивляло всех одноклассников, они там и сидели до сих пор!
Отношения у этой дивной парочки сложились еще те. Рассеянный и мечтательный Марик выглядел, как и должен был выглядеть музыкант. Тоньше скрипичного смычка, с густой шапкой ореховых кудрей крупными кольцами, с нежной светлой кожей, мальчишка походил на девочку гораздо больше чем воительница Марьям. И еще золотисто-карие глаза Марика неизменно служили ловушкой для всех, кто неосмотрительно заглядывал в их таинственную головокружительную глубину! Музыкальный и очень чуткий на уроках специальности, на всех остальных уроках, Покровский неизменно витал в облаках, учителям приходилось вызывать его по два-три раза. Наконец услышав свою фамилию, Марик улыбался обезоруживающей улыбкой и рассеянно переспрашивал.
— Извините, вы, кажется, что-то сказали?
Добиться от Марика ответа на вопрос, который его не интересовал, было просто не возможно! Сначала Марьям его слегка поколачивала, чтобы привести в чувство. Но Марик так трогательно и беспомощно заслонялся от ее ударов и так недоуменно мигал, что девчонке пришлось оставить эту тактику. Но махнуть рукой на соседа и, предоставить ему право плыть по течению, Марьям тоже не могла. Ей не позволял это сделать собственный врожденный перфекционизм. И тогда непреклонная соседка Покровского выработала безотказную тактику.
Марьям резко острым локтем подталкивала соседа в тощий бок, под выпирающие ребра. Марик не сразу, но приучился подскакивать от ее тычков. Потом Марьям шепотом суфлировала ответ на заданный вопрос, а слухач Марик воспроизводил его нота в ноту, как кенарь-виртуоз, не воспринимая ни слова. Конечно, учителя прекрасно понимали цену таким знаниям, но почему-то не гнобили мечтателя. Может потому, что заглянув раз в его янтарные чистой воды глазоньки, тонули в них навсегда. И почти все потом рисовали бестрепетной рукой Покровскому совершенно незаслуженные круглые четверки.
На контрольных, пока Марик невинно грезил, Марьям всегда сначала решала его вариант. И только подсунув под локоть мечтателю черновик с решением, приступала к своему варианту. Именно поэтому Марьям не училась на круглые пятерки, как Лёка Андреева. Тянула упряжку с гранитом науки за двоих, себя и Покровского.
Юрка Веденеев просто не мог спокойно на все это смотреть и однажды попытался потолковать с Покровским по-мужски. Но столкнулся с таким искренним недоумением с его стороны, и с таким яростным отпором со стороны Марьям, что быстро оставил эту затею. Заслоняясь локтем от хлестких ударов тяжелых рученек юной «крестьяночки», Юрка возмущался.
— Да надо же и ему когда-нибудь мужиком стать!
— Кому это надо, солдафон! — кричала в ответ Марьям, — Он такой, какой есть, отстань от него раз и навсегда!
Юрку особенно сильно уязвил эпитет «солдафон». Ну да, его отец служил в армии в чине прапорщика, но, во-первых, откуда Кадыровой это знать? А во-вторых, именно этим словом мать частенько обзывала спокойного и уравновешенного отца. Буквально ни за что! Ну и уснул в театре на премьере, ну и захрапел даже, и что? Прям вот так сразу и солдафон? Отец не обижался, обижался за него Юрка и неделями не разговаривал с матерью. А вот теперь получил ненавистный эпитет и в свой адрес, да еще и от Кадыровой! В итоге Юрка махнул рукой на Марика, да и остальные мальчишки сделали то же самое.
Случались в классе разборки, куда же без этого? Мальчишки встречались в условленном месте на большой перемене. Место это, (прыжковая яма за волейбольной площадкой), из окон не просматривалось, и если не было уроков физкультуры на воздухе, вообще никому не было интересно. Песок в обширном деревянном коробе прыжковой ямы смягчал падение. Там дрались Азаров и Рахматуллаев, причем чего они-то не поделили, не догадывался даже их секундант Неверов. Сам Неверов тоже дрался там с Марининым, а Самойлов с Цветаевым. И на это зрелище стоило потратить время! В общем, по очереди в «яме» за годы совместной учебы побывали все мальчишки, но никто и никогда не звал туда Марика Покровского. А он, так же, как и девчонки, даже не подозревал о таком виде «развлечений»мужской половины класса.
Так вот, Марика выбрали дирижером в драмкружке, и он им стал! Невинная овечка, за пультом обернулся клыкастым волком. От его окриков вздрагивала даже Илона. Стоит ли упоминать, что камерный оркестрик драмкружка, под руководством такого дирижера, быстро превратился в ансамбль виртуозов?
Иными словами, драмкружок в школе процветал. Вот только на роли в амплуа романтического героя никого из парней было почему-то не зазвать. Эти роли с успехом играла Лёка Андреева. Но к нынешнему сентябрю Лёка не только вымахала, а еще и так преобразилась, что играть мужские роли больше не могла по определению. Они ей никак не шли…Илона, увидев Лёку в костюме героя, зажмурилась, а потом обессиленно махнула рукой и произнесла.
— Снимай! Это ужасно.
Ужасно? Ну, это смотря, на чей взгляд. Природа так щедро одарила Лёку, и при том так внезапно, что дары эти никак не вмещались в камзол героя и уж ему-то точно не полагались! Лёка перешла в разряд инженю, а Кадырова охотно передала ей свои роли. Марьям почему-то вдруг охладела к драматургии.
В общем, накануне премьеры «Тартюфа» в клубе греческой диаспоры Самарканда, труппа осталась без героя. Илона решила больше по школе в поисках героя днем с огнем безнадежно не кружить, а препоясалась мечом, вооружилась копьем и, подобно непреклонной Афине Палладе, направилась в кабинет директора.
— Да вы что, Илона Бектемировна! — изумился директор. — Вы это серьезно? Это я должен вам героя искать?
— Они все наотрез отказываются. Соглашался только Баринов, но из него герой как из канцелярского стола, а потом уже и такого-то нет в наличии!
Директор развел руками.
— Но что я могу сделать, Илона, дорогая?
— Что хотите! Это с самого начала было вашей затеей.
Директор вынужденно признал ее правоту, а затем мысленно дал себе слово больше с Илоной в Макиавелли не играть.
— Ладно, я что-нибудь придумаю, — пообещал Илоне директор и, после ее ухода вызвал к себе Рахматуллаева.