Школота!

Глава 2. 22. Дон Жуан из Ламанчи

Глава 2. 22. Дон Жуан из Ламанчи

Илона даже смутно не догадывалась насколько она человек страстей. Когда математик внезапно объявил ей, что его вызывали в «контору», что ему нужно сдавать ордена и медали и в течение месяца убираться из страны, Илона, чтобы не потерять сознание, крепко зажмурилась.

- Ну что же ты так? Я ведь предупреждал, что это неизбежно…

- Уйди…

Он ушел. И он взял и ушел, вместо того, чтобы остаться и провести только с ней тающие, ускользающие дни. Как это страшно вдруг осознать, что время с любимым не бесконечно.

Горечь предстоящей разлуки оказалась для Илоны столь нестерпимой, что она неосознанно принялась действовать в привычном для себя алгоритме и приложила титанические усилия, для того, чтобы расплеваться с математиком, как она обычно поступала с выпускниками. А математик взял, да и обиделся…

Апогей настиг их на партсобрании, где согласно циркуляру из конторы математика должны были исключить из партии. Все уныло кивали головами в такт речи инструктора из ЦК и, казалось бы, чего не кивать? Все давно подписано, согласовано, утверждено и по-другому не будет. Всем было больно, стыдно и противно и растягивать это удовольствие никто не собирался. Но тут слово взяла Илона и… переплавила боль свою в силу… *1

Литераторша минут десять декламировала стихи и лозунги, сыпала цитатами из классиков, взывала к чувствам долга и патриотизма, и т.д. и т.п. Смысл ее пламенной филиппики сводился к тому, что любовь к Родине не может быть дискретной. И если сейчас Моисей Семенович ведет себя как предатель и перебежчик, то он таковым и прежде являлся, несмотря на все свои заслуги. Тут Рахим Ахмедович ударил кулаком по столу и обозвал свою молодую коллегу непечатно. Все обмерли, немногим случалось слышать из уст директора такие перлы красноречия. Он ими обычно только самых близких одаривал. Математик вспылил и высказался в том смысле, что у девчонки и так истерика, а ты, брат, вместо того, чтобы водой ее сбрызнуть, масла в огонь подливаешь. Илона, заливаясь слезами, вылетела из комнаты, где заседал партактив школы, а инструктор быстренько организовал голосование и свернул этот «марлезонский балет». Математик вышел вслед за Илоной и пошел к ней… Прощаться. Навсегда прощаться.

*1. Четверостишие Анны Андреевны Ахматовой, написанное ею во время Великой Отечественной войны.

«И та, что сегодня прощается с милым,

Пусть боль свою в силу она переплавит.

Мы детям клянемся, клянемся могилам,

Что нас покориться никто не заставит.»

После отъезда математика, за неделю до окончания третьей четверти, Ленка впала в состояние депрессии. Такое случалось с ней впервые. С тоской глубокой и страстью безумно мятежной, но безжалостно подавленной сидела она на уроке литературы и абсолютно не слышала того, что говорила у доски Илона. Может быть, впервые в жизни Лемешева на уроке не слышала учителя. Но вот Илону опять понесло. Возвысив голос и запрокинув голову, она принялась воспроизводить свою филиппику на партсобрании, и тут-то у Ленки слух прорезался.

Не помня себя от гнева и ярости, она сорвалась со своей камчатки без вызова к доске и в мгновение ока оказалась перед Илоной, зашедшейся в истерической патетике.

- Это вы о ком? Это вы о Моисее Семеновиче сейчас такое сказали? Это вы о нем!!!

Ленку заколотило, а Илона впервые в жизни испугалась своей ученицы.

- Это вы о нем? – прошептала Ленка, преодолевая мучительную, плавящую душу боль, - Да как же вы можете…

- Сядь на место! – крикнула Илона.

- Никогда! Никогда я больше не сяду на место в вашем классе! Ноги моей здесь больше не будет!

- Лена! – вскрикнула Илона, - Ты не понимаешь! Он преда…

- Нет! Он – нет! А вот вы – да! Вы его предали… Вы и остальные. А он никого не предавал! Вы же литературу преподаете! Великую русскую литературу. Как же вы можете быть настолько казенной деревяшкой! Лицемерка! Да кто вам после этого поверит?

Ленка не остановилась бы сама, но ее остановили. Камал Рахматуллаев перехватил ее поперек талии, легко оторвав от земли, и вынес, как куклу из класса.

- Извините, Илона Бектемировна, она не в себе… У нее истерика!

Ленка отбивалась от Камала, но силы были уж очень не равны.

- Отпусти, Камаз, ты-то чего наехал! – закричала Ленка уже из коридора и одноклассники нервно засмеялись.

- Вы, может быть, тоже считаете, что я не права? – коброй взвилась над своими учениками Илона.

- Да, мы так считаем, - спокойно ответил Веденеев, - Раз уж вы удосужились нас спросить. Никакую родину Моисей Семенович не предавал. Это родина его предала, и напрасно она это сделала.

- Что?!!!

- Юрка прав, Илона Бектемировна. Да и вообще свобода перемещения – это одно из основополагающих прав человека, - добавил Неверов.

- Да вы вообще представляете, о чем вы говорите?

- У математика родина – небо, - сказала Лёка Андреева, и возражений против этого аргумента у Илоны не нашлось.

***

- Отпусти меня, верста ты коломенская! Справился, да?

Камал с трудом удерживал извивающуюся Ленку.

- Поставь меня на пол!

- Только не вздумай рвануть обратно! Поклянись, что не помчишься к Илоне.

- Да сто бы лет мне ее не видеть больше!

Камал осторожно поставил девчонку на пол, но, на всякий случай преградил ей обратную дорогу.

- Ну? Чего уставился?