Школота!

Глава 24. Горные вершины и тихие долины…

Глава 24. Горные вершины и тихие долины…

После Ленкиных вокальных подвигов четверо решили «не для меня». Эльмира Ахмедзянова запретила себе даже думать о своей первой любви, раз она такая нестерпимая, выжигающая душу, такая горькая и безответная. Парень ясно дал понять, что он не для нее. Все сразу понял и отверг ее. Конечно, кому она, такая«не от мира сего» нужна? Нет, не станет Эльмирка никому навязываться. Никому и никогда! Вот уж этого от нее никто не дождется. Теперь Эльмирка мучилась от невыносимого стыда и как могла избегала случайных встреч с парнем.
Если бы только Элька догадывалась, что физрук в ее сторону и смотреть боялся. Он осознавал, что девушка слишком юна. Но в будущем он, может быть, и решится, может быть, и решится. Хотя, кто он такой? Дурфак — не высшее образование, как народ говорит. А вот Ахмедзянова — самая гениальная ученица этой школы и у нее впереди высокий полет… И это все тот же народ говорит. Но он рискнет, не в его правилах отступать… Пусть только подрастет тезка… Пусть подрастет.
Камал Рахматуллаев тоже решил «не для меня». Эта оторва кому угодно вскружит голову. Она еще и поет! И как такую около себя удержишь? Как покоришь. Он с горечью вспомнил Ленкин совет найти ту, которая ему задолжала… Да, уж это точно не про нее. Никому и ничего Лемешева не должала, вот разве что Славке Цветаеву три поцелуя, проигранные в американку. Камал посмеялся про себя и снова качнул головой. Нет, не для него!
«Не для меня» решил и Веденеев, исподволь наблюдая за тем как увлеченно, не отрываясь от этюдника, работает Марьям. Веденеев был парень практический, с математическим складом ума и потому высчитал, что жена более талантливая, чем муж в семье художника будет не ко двору. Решил, что даже и не пытаться не стоит, эксперименты хороши на уроках физики.
«Не для меня» подумал Леха Азаров. Нет, он к ней даже и подойти боится. Счастье, что она ничего не замечает и не чувствует. Хорош бы он был со своим объяснением. Даже представить страшно ее реакцию. Искреннее изумление в нестерпимо зеленых глазах! Благо уже и то, что их со Славкой рассадили, и его перестало изводить это невыносимое гложущее чувство зависти или… ревности? Ревность, зеленоглазое чудовище. Кто бы это ни сказал, сказано точно!
Славка Цветаев напротив, наслушавшись Ленкиных песен, принял твердое решение. «Моя будет, никуда не денется!» Но покорение Лемешевой он решил отложить до лучших времен. Дать ей время соскучиться. А там еще посмотрим! Вот зря он только послушался чужих наущений и затеялся с этой американкой! Поцеловаться с Лемешевой, конечно интересно, но если она носится от этих его поцелуев сломя голову, то этот интерес пока явно не обоюдный… Ладно, пусть дозревает, а пока можно покороче сойтись с Ниночкой Подберезкиной. Это очень увлекательный процесс. Попробовал бы он Лемешевой рассказать армейский анекдот про глюкало старшины. Да еще три раза подряд для наглядности! А Ниночка смеялась, да с каждым разом все звонче и веселей.
Или вот Наденька… Как она взглянула, когда он выразил ей сочувствие и готовность защитить ее, неважно от кого и почему. Что бы ему Лемешева на это предложение ответила? Страшно даже и вообразить. А вот еще и Валентина, которой он носит незамысловатые цветочки с обочины, а она ему в отместку в музыкалке наигрывает популярные мелодии. Мелодии мелодиями, а там, авось либо, и до чего еще дойдет в тесном пространстве музыкалки для двоих…

***

Слова Пантелеевой восприняли как нонсенс, абракадабру, пример околесицы. Чтобы Элька, да вдруг влюбилась в физрука? Ну, Пантелей, ты и отмочила! И смеялись как раз над околесицей. Пантелеева же знала правду, подслушанную ею под палаткой, но не стала доказывать свою правоту по двум причинам.Во-первых, сослаться на то, что своими ушами подслушала, глупо даже для нее. От Кадыровой или Лемешевой точно тогда огребешь. Ленка, естественно, ограничится словесными оплеухами, Кадырова может и напрямую отвесить без лишних слов. Неизвестно, что хуже. Она, Пантелеева, предпочла бы получить по уху от Кадыровой, чем выслушать, что ей на это скажет Лемешева. Ну, а во-вторых… Наташкины слова одноклассники восприняли как очень остроумную шутку, и смеялись, как ни до, ни после над ее шутками никто не смеивался. Она же не окончательная идиотка, чтобы отказаться от такого, хоть и нечаянного успеха.
Но факты оставались фактами, а потому, следить за Ахмедзяновой и физруком Пантелева, так уж и быть, не перестанет. Надежду Петровну, конечно, уволили, и слушать ее, Пантелееву, из начальства больше некому. Но… но если хорошенько подумать, то среди учителей кто-нибудь да найдется, кому ее разведданные могут пригодиться. А пока она займется их сбором.
Патологическую страсть Наташки Пантелеевой к доносительству легко объяснил бы любой психолог. Девчонка испытывал острый дефицит внимания со стороны взрослых, и воспринимала этот дефицит на редкость болезненно. Родители Пантелеевой разошлись, причем по обоюдному согласию. Теперь у каждого была своя семья, и там подрастали младшенькие. Наташка осталась между двух семей одна. Никому ненужный плод скоротечного студенческого брака. Не было у нее и любящей бабушки, как у Лемешевой, которая обычно сглаживала для Ленки острые углы внутрисемейных отношений.
Наташку кормили, наряжали, предоставляли самой себе. Даже за двойки не ругали. И даже по дому не напрягали, растили белоручкой. Предоставляли самой себе… И отец и мать в глубине души испытывали чувство вины перед своей старшей дочерью. Но чувство вины не продуктивное чувство, оно никого не согреет и не утешит. Одноклассники ее только терпели, предпочитали не связываться. И никто на нее внимания не обращал. Только однажды, добрая душа, Ниночка Подберезкина подошла к ней и сказала.
— Ох ты! Какая у тебя композиция! Ты сама догадалась контур фломастером подчеркивать? Это твой стиль… Красиво.
Наташка учла это и некоторое время не доносила на Подберезкину химичке. Но однажды Нинка пришла в класс с жемчужными сережками. Никто этого даже не заметил, но все равно Пантелееву, будто в сердце головешкой ткнули. Она тогда едва дождалась понедельника и понеслась к химичке с докладом на Нинку, а поскольку доносить особо было нечего, она ее просто оклеветала. И Нинка долго потом недоумевала, почему же у нее по химии одни тройки в журнале. И откуда они там взялись? В общем, жизнь редко поворачивалась к Пантелеевой светлой стороной.
Чего нельзя сказать о Ленке и Марьям. Они сдружились на практике и составили удивительно гармоничный тандем. Носились по тропинкам, недоступным никому, кроме них и физрука. Убегали на речку, заныривали в бассейн с ледяной водой, который эта речка наполняла. Никто не отваживался купаться в ледяной бирюзовой воде бассейна, кроме двух неугомонных дриад. Именно Ленка и Марьям подбили практику отправиться с походом к водопадам в соседнее ущелье. Семен Ефимович выделил им охрану в лице Камала, Рустама и еще нескольких джигитов из старших классов. Узнав об эскорте, к походу присоединились и Подберезкина с Ахмедзяновой, а затем и Сонина.
Наташку никто не приглашал. Настойчиво так не приглашал… Славка и Надя тоже остались в лагере. И Наташка решила остаться с ними и собрать свои разведданные о них.
Но ее планам не суждено было сбыться. Внезапно приехал отец и забрал Пантелеву с практики. У него на руках оказалась горящая путевка в Болгарию на две персоны, а младшие подхватили ветрянку в летнем лагере и жена, Наташкина мачеха, поехать не смогла. Наташка была счастлива как никогда до этого. Мало того, что младшие в зеленке, да еще ненавистная мачеха вместо Болгарии при них и их капризах! Жаль было, конечно, отказываться от новых исследований. Ну, да ладно, в общем и целом ей и так все ясно! Главное она поняла…