Штефан

Часть 1. Глава 11. Другая цель

                                                                                 1

Дронов Сергей Иванович слыл очень хорошим доктором. Страсть к лечению, а если сказать точнее, к хирургии, он ощутил еще в детстве, когда в руки ему попалась брошюра с описанием способов препарирования лягушек (его отец по профессии был врачом, так что ничего удивительного в этом не было). Как-то вечером, вооружившись удочкой, маленький Сергей отправился на пруд, чтобы отыскать для своих экспериментов подходящий экземпляр. Это не составило ему большого труда, потому что как раз с началом захода солнца земноводные, по обыкновению, устраивали громогласные хоровые концерты. Мальчик нацепил на крючок кусочек древесного листа и с его помощью быстро изловил лягушку. Вернувшись домой, он взял из кабинета отца необходимые инструменты и приступил к операции. В банку с подопытной он поместил ватку, смоченную хлороформом, и, когда та уснула, вскрыл ее скальпелем. После этого долго и завороженно разглядывал маленькое сердце, которое продолжало сокращаться, закачивая кровь в сосуды. Удовлетворив свой профессиональный интерес, он аккуратно зашил разрез, дождался, когда лягушка придет в сознание, и отнес ее обратно на реку.

 Однажды его мать купила на рынке курицу для супа. Само собой, птица была уже мертва и даже общипана. Сергей немедленно уволок ее в свою комнату и в целях расширения своих познаний о головном мозге столовым ножом сделал ей вскрытие черепа. Конечно, некоторых современных родителей такие подробности способны повергнуть в трепетный ужас, а ребенка наверняка бы заподозрили в садистских наклонностях, но именно подобными методами и совершались многие открытия как в медицине, так и в искусстве. Взять хотя бы Леонардо да Винчи или Микеланджело, препарировавших человеческие трупы. Что же касается мальчика Сергея, то он, услышав, будто у майского жука также имеется головной мозг, с нетерпением дожидался наступления следующего лета, чтобы убедиться в этом лично.

Позже, став студентом медицинского института, он познакомился с трудами великого русского хирурга Пирогова и настолько был восхищен его личностью, что решил непременно сделаться столь же знаменитым. Он поверил в могущество хирургии так же, как поверили в нее русские солдаты времен Крымской войны, принеся Пирогову тело и оторванную голову товарища, которую, по их убеждению, тот с легкостью мог пришить и тем самым вернуть несчастного к жизни. Но великого хирурга из Сергея Ивановича, к сожалению, не вышло. Во время русско-японской войны, в сражении под Мукденом, его сильно контузило шимозой[1]. Снаряд разорвался рядом с палаткой, в которой он оперировал раненого солдата. Сам Дронов чудом остался жив, а солдату, прямо на операционном столе, пробило осколком голову. Но и для Сергея Ивановича последствия оказались весьма печальными – после реабилитации у него стали дрожать руки, и он уже не мог держать в них скальпель. Мечтам наступил конец. Первое время он долго и нещадно пьянствовал, но однажды, в минуту просветления, нашел в себе силы остановиться. Его даже пригласили преподавать на кафедре медицинского института, но Сергей Иванович отказался и открыл свою частную клинику.

Узнав, что старец Григорий Распутин заговорами останавливал кровь цесаревича Алексея, больного гемофилией, он крепко задумался – как такое возможно с точки зрения медицины? И вскоре, как ему показалось, ответ нашелся. «Скорее всего, - решил он, - Распутин запретил давать мальчику аспирин, сильно разжижающий кровь». И в самом деле, это лекарство в то время значилось буквально в каждом рецепте. О своем личном открытии, во избежание проблем с Охранкой, он делиться ни с кем не стал, хотя был уверен: многие из его коллег с ним бы согласились.

Очередной июльский день не предвещал для Сергея Ивановича ничего особенного. По своему обыкновению, он довольно рано пришел в свой кабинет, вымыл руки. Пока подогревался самовар, просмотрел бухгалтерские бумаги. После не спеша выпил чашку чаю. Медсестра, работающая в регистратуре, еще не подошла. До начала приема пациентов оставалось около получаса и, пользуясь возможностью, Сергей Иванович полистал вчерашние вечерние газеты, трубившие о начале войны между Сербией и Австро-Венгрией, о вероятном вмешательстве России в этот конфликт и о панике, царившей в связи с этим на бирже. Неожиданно в дверь кабинета постучали.

- Да-да, - воскликнул он, откладывая газеты в сторону, - войдите. «Кого принесло так рано»? - несколько удивленно подумал он.

Дверь открылась, и в помещение уверенной походкой вошел молодой, прилично одетый, гладковыбритый господин. Не здороваясь, он проследовал через весь кабинет к Сергею Ивановичу, уселся на свободный стул, снял шляпу и бесцеремонно положил ее прямо перед доктором.

- Простите, вы по какому вопросу пожаловали? – растерянно воскликнул Дронов. – -Вообще-то прием еще не начался.

Незнакомец спокойно разглядывал ногти на свои руках и, помедлив еще немного, ответил:

- Следовательно, пришло время его начать. Ах, да, я забыл представиться. Меня зовут Марк Елизарович. - Произнося это, незнакомец почему-то поморщился, словно собственное имя было ему противно. - Вряд ли это вас обрадует, - продолжал он, внимательно всматриваясь в лицо Сергея Ивановича, - но пришел я к вам вовсе не за лечением.

- Тогда зачем же, позвольте поинтересоваться? – спросил доктор Дронов, мучительно гадая, кто же перед ним на самом деле.

- Вы, наверное, думаете сейчас, кто я такой? – словно прочитав его мысли и от этого развеселившись, воскликнул Марк Елизарович. Он тут же извлек из внутреннего кармана пиджака какой-то документ с фотографией, на котором врач успел прочитать: «Особый отдел…» Тут он почему-то испугался, и то, что было написано далее, прочесть уже не сумел.  И так было понятно - перед ним сидел вовсе не пациент, а очень серьезное должностное лицо. Этот факт еще больше сбил его с толку.