Штормовое предупреждение (возрадуемся, дети мои!)

Штормовое предупреждение (возрадуемся, дети мои!)

Стояли жаркие летние деньки, солнце нещадно палило до самого заката, пока раскаленный солнечный диск не скрывался за горизонтом, будто расплавляя небо. Оно становилось ярко-желтым. Если по пути попадались облака, то они приобретали рыжеватый оттенок, вперемешку с темно-серым, точно поджариваясь в закатных лучах.

Воздух был разогрет настолько, что лишь к середине ночи, когда добрая часть населения уже отошла ко сну, появлялась возможность насладиться спасительно прохладой. С рассветом все начиналось по-новому. Некоторые жители, кто мог себе позволить, установили кондиционеры еще весной. Настоящие счастливчики! Ведь от дешевых вентиляторов, массово скупаемых в магазине по акции, толку было мало. По правде говоря, лето выдалось не самое жаркое, здешние места знавали куда более серьезную жару. Старик Самерс любил рассказывать, как он, будучи подростком, вместе с друзьями готовил яичницу на капоте грузовика местного ворчуна, что работал в то время городским электриком. Он парковал свой потрепанный «Додж пикап» в тени возле закусочной «БыстроБургер», а сам спасался под крышей заведения.

Тем летом, как уверял старик, столбик термометра всё время рос вверх; в церкви прихожане молились о дожде; лесное озеро и река, протекавшая через западную часть пригорода, обмелели на две трети; цепной пес, охранявший свалку, даже не гавкал, лежа в конуре с высунутым языком, недовольно посматривая на дразнивших его ребят. Сейчас уже не было в живых того ворчуна, «БыстроБургер» не вынес конкуренции, свалку никто не охранял, да и мистер Самерс был не в тех годах, чтобы заниматься баловством. Единственное, что доставляло радость старику — затянуть песню про «раньше было», когда кто-нибудь из посетителей бара жаловался на жару, цены на бензин, врачей и прочее.

В понедельник утром по радио передали, что надвигается какой-то там циклон. Возможна гроза, сильнейшие порывы ветра и прочий стихийный ужас, которым пугали жителей пригорода. Никогда еще опасения синоптиков не подтверждались. Всё тот же Сид Самерс говорил, что последняя буря была аж в пятидесятых, ему тогда исполнилось лет двенадцать. Да и то, бурю пятидесятых нельзя было назвать «страшнейшей», «невиданной», как окрестили ее на местном канале. Чушь! Подумаешь, сорвало крышу с парочки сараев, и вырвало с корнем два дерева. Он приводил в пример, что на родине его бабушки после бури приходилось отстраивать целые деревни. А это так — попугать впечатлительных жителей. Со стариком никто не спорил. Все радовались тому, что жара, возможно, отступит на какое-то время.

А в среду, поздно вечером, небо начало темнеть, где-то за лесом слышались первые ворчания грома. Около полуночи непогода уже бушевала вовсю: периодически сверкали молнии, раскаты грома, казалось, сотрясали небо, ветер нещадно трепал ветки деревьев, но дождь, которого все ждали, никак не мог разойтись, падая отдельными каплями. Видимо, тучи из последних сил сдерживались, словно переборщившие с пивом посетители бара, спешившие дойти до уборной и справить малую нужду.

После очередной яркой вспышки молнии и раскатистого гула, исходившего также со стороны леса, тучи не выдержали. Дождь забарабанил огромными каплями по всем попадающимся на пути поверхностям, и, похоже, он не собирался утихать, как минимум до утра. Все объездные дороги размыло меньше, чем за час. Земля не успевала впитывать воду — извилистые ручьи побежали по ее поверхности, тут и там начали образовываться грязные лужи.

Главная дорога до пригорода была прямая, единственный поворот приходился на участок шоссе в паре милях от въезда. Чарли Питерс возвращался в ту ночь домой после смены. Несмотря на позднее время, водитель не торопился. Он знал, что никто не поедет ему навстречу, в такую погоду все сидят дома, знал, что его новая подружка закатит скандал (она слишком ревнивая), но выбора у мужчины не оставалось. Обычно Чарли добирался по объездным дорогам. Там не было автостопщиков, встречных машин и деревьев по бокам трассы. Но сейчас лил дождь. Дорога через поле наверняка превратилась в грязное месиво, ехать через старые железнодорожные пути тоже не вариант — там настоящий потоп. Чарли надеялся, что у Шерли хватит мозгов, она войдет в положение и разрешит спать в кровати, а не отправит на старый неудобный диван, как в прошлый раз. Тогда он задержался из-за сменщика, но, поди, докажи этим женщинам.

Машина уже полностью вошла в поворот, как вдруг из темноты леса выскочило что-то непонятное. Водитель отвлекся на пару секунд, он потерял управление, но всё же сумел вырулить. Автомобиль замер посередине дороги, повернутый на сто восемьдесят градусов. Мужчина выскочил из машины, от страха его сердце заколотилось чаще. В свете фар Чарли разглядел приближающуюся к нему промокшую до нитки девушку. Она смотрела на Питерса обезумевшими глазами, ее трясло, на коже и одежде еще оставались следы грязи, несмотря на дождь, поливавший сверху. Чарли заметил что-то еще, он не был уверен, но ему показалось, что на одежде девушки была кровь.

***

Бобби всегда нравилось быть в центре внимания. Он считал себя чертовски умным и привлекательным, еще он умело пудрил мозги. Люди смотрели в его глаза и верили каждому слову парня. Как утверждал молодой человек, его отец был жестоким и часто наказывал сына за малейшую провинность, морил голодом, заставлял молиться, стоя на коленях на холодном цементном полу в подвале. Его матушка умерла при родах, и всё, что осталось в память о ней — старая фотография, которую сын бережно хранил в течение одиннадцати лет. Но сумасшедший отец-проповедник лишил сына единственной радости — сжег фото на глазах мальчика. Позже отец окончательно свихнулся, и Бобби пришлось бежать из дома.

Полнейшая чушь! Никто и никогда даже пальцем не тронул его. Да, отец Роберта Дюваля и правда был пастором, а вот мать была жива-здорова и как обычно пропадала с дальнобойщиками. Любила она путешествовать, ничего тут не поделаешь. Очевидно, сын пошел в нее, как только Бобби исполнилось семнадцать с половиной, он покинул скромный дом своего отца и отправился в большое путешествие. Мистер Дюваль старший не искал сына, так же, как и свою пропащую жену. Яблоко от яблони.