Шутка Песчаной Бури

Глава первая. У подножия Тибета

Снег! Вот чего не хватало Степану во время его пребывания в пустыне. Сверкавший на вершинах гор, он не воспринимался настоящим. А здесь, у подножия Тибета — стоило руку протянуть, чтобы прикоснуться. Караван располагался на отдых, а кузнец, забыв обо всём, набрал полные ладони снега и приложил к разгорячённому лицу. Откуда-то из далёкого детства донеслись слова: «Стенька, пошто дверь-то расхлебенил, избу выстудишь» — бабушка. Давно не вспоминалась, а вот поди ж ты. Пока жива была — горя не знал, зато потом сиротой помыкался, пока дядька Сила не подобрал. Картинки из детства таяли, как снег на лице. Степану не мешали, не окликали — путники знали это чувство — зов родной стороны. 

В лагере уже поставили шатры и готовили пищу. Неунывающие дервиши исполняли танец цапли. Все разговаривали в полголоса.

— Боятся рассердить дива — хозяина перевала, — пояснил купец Рашид вернувшемуся Степану. — Он кузнец, как ты. Когда хозяин в хорошем расположении духа, куёт на маленькой наковальне — горы лишь слегка гудят. Но беда, если подойдёт к большой. Не один караван сгинул под камнями и лавинами.

Степан всматривался в движущиеся чёрные точки, ползущие по склону белой от снега горы, и медленно увеличивающиеся в размерах.

— Этот караван ведёт Ван Вейж, — Рашид увидел взгляд кузнеца. — К вечеру будут здесь, а утром проводник поведёт уже нас.

— Жаль, не доведётся познакомиться с ним, — Науваль подошла незаметно, путники даже вздрогнули, услышав голос.

— Может, задержишься, джаным? — спросил Рашид.

— Если вернусь позже, Аласкар огорчится. Он последнее время стал слишком ревнив, — начальник охраны вздохнула.

— Его можно понять. Сколько воинов и путников восхищено твоей красотой и отвагой, — улыбнулся купец. — Не будь Аласкар другом, я сам умолял бы тебя стать моей женой.

— У тебя уже есть две, — напомнила Науваль.

— Аллах позволяет иметь четырёх, — возразил Рашид.

— А на моей сторонке родной один раз венчаются, — вспомнил Степан.

— У царя вашего уже пятая, а то и шестая жена, — купец наморщил лоб, пытаясь вспомнить, какая именно.

— Так то — царь. Вон, говорят, в Самарканде у падишаха вообще жён-красавиц, как кобылиц в табуне, может, врут? — Степан вопросительно глянул на собеседников. Ответить никто не успел. 

От гор послышался глухой гул, то нарастающий, то затихающий. Степан и Науваль встревожились, как и путники всех караванов, расположившихся в лагере. Всполошились и животные: лошади нервно всхрапывали, верблюды перестали пережёвывать. Лишь купец оставался невозмутим.

— Это не на перевале, — уверенно сказал он.

— А мне слышится, именно оттуда гудит, — Степан не отрывал взгляд от людей на склоне, уже выглядевших размером с кошку или зайца.

Гул стих, все занялись обычными делами. Науваль ушла со своими охранниками с одним из караванов. Степан осматривал копыта лошадей перед предстоящим переходом, нескольким пришлось заменить подковы. За работой время летело незаметно. Кузнец закончил как раз к приходу путников с перевала. Он с удивлением смотрел на невысокого худощавого юношу, почти подростка, с которым почтительно раскланивался Рашид. Этот житель Поднебесной и оказался знаменитым проводником. Купец заметил удивление Степана и шепнул на ухо кузнецу:

— Не суди о птице по оперенью, суди по полёту.

Вечером почти все путники собрались у шатра купца Рашида, расселись у костров и приготовились слушать. Степан узнал, что Ван Вейж славен и как искусный рассказчик. А это ценилось среди путешественников, ведь что лучше скрасит привал, чем хорошая легенда или красивая сказка.