Симфония хруста

Часть 3. Глава двенадцать, в которой Айседора идет в наступление

С этого дня она преследовала меня по пятам. Когда бы я не приходил к Джеку, она все время крутилась где-то поблизости в своих до безобразия открытых платьях, выставляющих напоказ костлявую грудную клетку, обтянутую морщинистой кожей.

Сложно в это поверить, но, кажется, Айседора действительно считала себя неподражаемой. Я помню десятки случаев, когда она ловила меня за руку, прижималась ко мне всем своим телом (или, точнее, всем своим скелетом) и горячо шептала в мое ухо: «Я видела, как ты смотрел на меня сегодня, красавчик» или «У тебя красные глаза, mon chaton[1], но я не спрашиваю, почему, ведь я и сама все ночи напролет думаю лишь о том, как бы нам уединиться…». Меня от этого ее хриплого шепота просто в дрожь бросало! И не зря, как оказалось, ой, не зря…

Спустя три или четыре недели после нашей первой встречи Айседора ринулась в наступление. Я пришел к Джеку позже обычного, и застал его на редкость довольным: в руках великан держал пачку замусоленных банкнот, которые, не спеша пересчитывал. Послюнявил палец, перевернул бумажку, довольно крякнул, послюнявил палец, перевернул следующую…

- Эй, юнга! – позвал он меня. – У нас сегодня купили Фелицию.

Я закатил глаза в притворном ужасе, но Джек не обратил на мои ужимки никакого внимания.

- Владелец просил доставить малышку к пяти, так что кидай манатки в угол и шуруй на второй этаж.

- На второй этаж? – не понял я.

- Ты что, попугай, повторять за мной? Да, черт побери, на второй этаж! Фелицию купила мадам Дюпон.

Я побледнел, как полотно.

- А еще я слышал, что утром она прикупила себе какое-то сексуальное бельишко, - ехидно и безжалостно добил меня Джек.

Если вы когда-нибудь были сапером, которому предстояло ступить на минное поле, или Красной Шапочкой, идущей прямо волку в пасть, или красавицей, которую приготовились отдать на растерзание дракону, или крошечной мышкой, которую подстерегает свирепый котяра, или маленьким барашком, которого вот-вот отдадут в жертву кровожадным богам, или моллюском, к которому хищный любитель деликатесов приближается с ножом, или белокурым ангелочком, которому предстоит спуститься в ад, или даже микробом на детской ручонке, к которой безжалостная мама подносит кусок щелочного мыла, вы понимаете, что я чувствовал. Если же нет… помолитесь за меня, счастливые люди.

Я шел к ней, как на казнь, прижимая к груди Фелицию (это, кстати, домбра), словно щит. Ноги у меня дрожали.

- Тр-р-р, тр-р-р, – задребезжал дверной звонок. – Тр-р-р.

В душе моей затеплился огонек надежды.

- Тр-р-р.

«Ее нет дома!» – мысленно возликовал я. Но…

- Привет, котеночек… - протянула мадам Дюпон, распахивая передо мной дверь и плотоядно облизываясь. - Ты как раз вовремя…

[1] Фр. «котеночек»