Симфония хруста

Часть 4. Глава десятая, в которой Бенджамин становится исключением из правил

- Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Пхе-хе-хе! – надрывался Джек, согнувшись пополам в своем любимом кресле. Я сидел слева от него на краешке продавленной софы и думал о том, как было бы здорово провалиться сквозь землю. Лицо у меня горело от стыда, а уши так и вовсе полыхали.

- Ой, не могу, спаситель, – все никак не мог остановиться Джек. -  Уж не мою ли невинность ты хотел уберечь, юнга? Ха-ха-ха! Нет, ты посмотри на него, Жак!

Жак ле Пен (а это был именно он) старательно прятал улыбку за стаканом вина и бросал на меня не то сочувственные, не то любопытные взгляды. Тогда я понятия не имел, кто он такой, поэтому просто угрюмо поджимал губы и старался не краснеть. Что и говорить, опозорился я по полной. Честное слово, родителям следовало назвать меня
Bardane![1]

Джек, наконец, взял себя в руки (хотя плечи его еще долго подрагивали от смеха). Он опрокинул в рот целую кружку пива, утер рукой мокрую бороду и кивнул в мою сторону.

- Ну, Жак, знакомься, это и есть тот самый тощий юнга, о котором я тебе говорил. С виду он, конечно, дохлая рыбешка, но пусть меня черти дерут, если он не наделает шороху! Давай, малец, тащи сюда свою скрипку и покажи, на что способен.

- С какой стати? – буркнул я.

Джек ничего не сказал, но посмотрел на меня так выразительно, что я предпочел не возражать. Громко фыркнув (надо же было хоть как-то спасти свою гордость), я вышел в магазин и через мгновение вернулся со скрипкой. Я бы ни за что не признался в этом Джеку, но, откровенно говоря, я уже дал ей имя. Нет, естественно я вам не скажу! Этого еще не хватало… Стоит прессе об этом пронюхать, и парижане начнут без разбору называть ее именем все, что только движется: мальчиков, девочек, собак, хомяков.

Прикосновение прохладного полированного дерева не остудило мой гнев, но как будто переплавило его в музыку, и я заиграл. Смычок парил в моих пальцах, словно крыло, которое ловит порывы ветра. Я играл. Я растворился в музыке и вынырнул в реальность лишь тогда, когда последняя нота затихла окончательно.

Незваный гость молчал и даже не смотрел в мою сторону. Он медленно поглаживал щеку указательным пальцем и казался полностью погруженным в свои мысли. Мое самолюбие было немного задето тем, что он никак не отреагировал на мою игру, но реакция Джека казалась куда как более странной. Он напряженно вглядывался в абсолютно неподвижное лицо своего гостя. Я еще ни разу не видел его таким серьезным и это даже слегка напугало меня. Джек, которого я знал, ко всему относился с усмешкой и всегда был готов помочиться на любые правила и посулы! А сейчас… Его волнение невольно передалось и мне. Я вдруг почувствовал себя так, словно нахожусь на пороге чего-то воистину судьбоносного. А гость все молчал. В тишине проходила минута, вторая, пятая…

- Что ж… - наконец задумчиво произнес мужчина. – Я скажу тебе только одно: ты был прав.

И Джек широко улыбнулся.

* * *

Исключение из правил

Сегодня директор Национальной высшей школы изящных искусств Жак ле Пен, известный своей приверженностью правилам, удивил общественность неожиданным заявлением. Открывая ежегодный фестиваль искусств «Les Beaux-Arts de Paris», он представил нового студента своей школы. Некий Бенджамин Лавелло, никому не известный сын пекаря из Пон де Шерв, зачислен сразу на третий год обучения по льготной квоте для «золотых» студентов. «Я жду от него больших успехов, - прокомментировал свое решение ле Пен. – Мной двигало единственное желание поддержать и развить юное дарование на благо нашей милой Франции».

Директор также добавил, что данное событие – исключение из правил, которое больше не повторится.

Лионель Перра

Специальный репортаж для «Radio France»

1 марта 1975 г

[1] фр. лопух