Симфония мостовых на мою голову

ГЛАВА 1. Ботан средней полосы

Ирина Синицына

Даже не знаю, с чего вдруг обратила на него внимание. Типичный такой, знаете ли, ботан средней полосы. По шкале дендрария ему можно было дать десять из десяти баллов. «Дуб столетний занудистый» – значилось бы на его табличке, если бы людей можно было группировать и маркировать.

Большие коричневые очки, брекеты на всю челюсть, рубашка с выглаженным воротничком, пиджак застёгнут на все пуговицы.

Ухоженный, лоснящийся от идеальности парнишка. Сразу видно: заучка.

Ёжики-уёжики, да я ещё со школы помню, что парни, у которых отглажена рубашка, настоящие Зануды, именно с большой буквы. Им мамки стирают носки и проверяют домашку, собирают обеды и выдают карманные деньги. А по вечерам укладывают спать и подтыкивают одеялко.

Я же предпочитаю дерзких плохих парней, самостоятельных чуть ли не с горшка и по безбашенности опережающих меня на два квартала. А Давид Хворь был явно не из таких.

Так почему же я на него посмотрела? Да так и не вспомнить…

А, точно, он со стеной разговаривал!

Я просто шла мимо и совсем не подслушивала. Первое сентября же, первый учебный год в институте, не до того совсем, тут бы разобраться с документами и зачислением.

Давид стоял рядом со зданием института внешнеэкономических связей, отношений и права и старательно надиктовывал кирпичной кладке, что его не сто́ит отвлекать, у него нет времени и вообще, «вали непонятный-мат отсюда!»

И парень, в общем-то, ни о чём. Волосы ни светлые, ни тёмные, что-то среднее, больше серое, брови вроде на месте, а, может, выщипали, настолько невидимые, худощавый, странный, неведомое убожество, одним словом. Даже костюм у него был серый как питерское небо, будто он пытался раствориться в хмурых облаках, никогда не пропускающих солнца.

Но вот отнекивался он интересно, с огоньком. Так кирпич на моём веку ещё никто не посылал.

Тогда я подумала, что он по гарнитуре разговаривает. И несмотря на попытку спрятаться в серости, прекрасно бы подошёл для объектива. Этот его пиджак да в противостоянии с осенью! Даже раскадровка сложилась: Летний сад, жара опадающих листьев и этот серый парень с увесистой книгой в руках.

Кто ж знал, что мне придётся его тушку из говна вытаскивать, а свою под удар подставлять?!

А когда оказалось, что Давид Хворь зачислен со мной в одну группу, да ещё и старостой его выбрали, как-то даже обрадовалась. Но ненадолго.

Пока не заметила, что у него айфон последней модели. Рубашка с запонками вместо пуговиц и губы кривятся при каждой попытке с ним заговорить.

– Очки из осенней коллекции Ху…пня, – последнее слово я не разобрала, но оно больше походило на ругательство. – Я в инсте видела, – шепнула мне заговорщицки фигуристая блондинка в короткой юбчонке. Мы знакомились потихонечку, и, кажется, она претендовала на место моей первой подруги в институте. – И подбородок у него широкий, мужественный. А какие скулы! А руки? Заметила маникюр?

Ну, айфон всех делает мужественнее, тут сложно не согласиться. Ну и маникюр, – мамка постаралась?

И я посмотрела на новоиспечённого старосту другими глазами.

Не типичный ботан, а очень ухоженный, зализанный до зеркального блеска.

Хворь сидел за партой прямо, будто ему спину дверью от сарая ровняли. Весь такой умненький, богатенький. ПРАВИЛЬНЫЙ.

Определённо хорошая черта, но какая-то раздражающая.

А как он этими ручками наманикюренными у себя на столе тетрадочки ровнял да карандаши раскладывал! Серьёзно?! Мужественный?! Да это же заучка в очках с папочкиным телефоном!

А уж как завернул про успеваемость. Уши мои бедные подзавяли! Мол, учиться мы будем дружно, на отлично, с утра и до ночи, без выходных и завтраков, и ждёт нас безбедная старость или бедная, но с красным дипломом. Причём всех. И не понятно, угрожал или провоцировал. Да этого ботана, да на электростанцию – ток выпендрёжем вырабатывать. Спесь и пафос на ионы обменивать.

Не переношу такую показательную хорошесть. Когда слишком много сладкого, скулы сводит и хочется колбасы пожевать.

Но я по натуре человек добрый, квинтэссенция лояльности, можно сказать, и всепрощения. И простила старосте даже по-королевски презрительный взгляд, когда рискнула подойти и оторвать его от важнейшего занятия – ровнения канцелярии на столе. Зря я это сделала.

Не следовало к нему подходить.

Не следовало с ним разговаривать.

Не следовало лезть в его жизнь.

Такое бы количество нервных клеток сэкономила! Жила бы себе спокойно, как шаверма в масле питерском каталась.

Простила бы я себя за то, что бросила человека в беде? Конечно же!

Я ещё и незлопамятная.

Но я, дура, подошла:

– Хэй, меня Ира зовут.

– Привет, – он даже оглянулся, проверяя, точно ли к нему обращались. Сверкнули очки, искажая размер глаз и придавая Давиду ещё более важный вид.

Ёжики-уёжики, как зачесались руки достать телефон и сделать пару кадров. Обожаю живые фотки. Сотовый лежал в кармане моей любимой оранжевой толстовки, провоцируя на глупости. Я прямо почувствовала проникновенный шёпот: «Зафотай старосту! Такой профиль пропадает!». У него реально был харизматичный нос с горбинкой, не каждый день такой встретишь, а скулы – кирпич квадратный, достойные, тут спорить не буду. Но я сдержалась. Собралась с мыслями, перестала пялиться на идеальный белый воротничок и предложила: