Синица и Бешеный Лис. Поломанные крылья

Синица и Бешеный Лис. Поломанные крылья

 Она взглянула на Рубиновую и Ворона, сидящих на поваленной колонне и попивающих призрачный чай. Сначала сердце сжалось от тоски, а затем воспоминания словно нарочно нахлынули на Холь.

      Когда-то она ненавидела Хаглэса за его высокомерие. Сын короля, да ещё и самый способный в крупнейшей академии Хаоса, он воротил нос от никому не известной девочки с волосами грязновато-белого оттенка, огромными красно-жёлтыми глазами и нелепой фигурой.

      Её любимую птицу кто-то выкрал из клетки. Холь была уверена, что это Хаглэс навредил Ирту, очаровательному птенчику, а потом с гордой улыбкой принёс его в комнату к хозяйке, чтобы та посмотрела на результаты его жестоких трудов.

— Следи за своими братьями меньшими, дурёха. — Хаглэс неосторожно запихнул трепыхающегося Ирта за прутья решётки и с лязгом захлопнул дверцу. А затем вальяжно взглянул на оторопевшую Холь, словно совершил невесть какой подвиг.

— Ты такая же безмозглая, как и это пернатое существо. Я нашёл его в таком виде на улице, у дверей, — как бы между прочим сообщил принц, как обычно засунув — (дурацкая манера!) — бледные руки в карманы.

— Ну конечно. — Холь вскинула голову, с недоверием скрестив руки на груди. — Скажите, господин Вурсториад, это привычка — унижать и смешивать с грязью людей вокруг?

— Это хобби, — сдавленно засмеялся Хаглэс и сверкнул зеленью глубоких, но отдававших фальшью глаз. — Ты пустоголовая, потому что ещё не знаешь, что влюбилась в меня.

      Холь взорвалась от слепой злости. Но оскорбить в ответ ничем не могла. Не то чтобы боялась наказания — вовсе нет. От такого хамства у девушки пропал дар речи.

 — Влюблённая в своего мучителя, ты ничем не свободнее этой птицы, — с ложным сочувствием проговорил Хаглэс, наслаждаясь каждым отчеканенным словом, всю горечь направляя на слух кусающей губы Холь. Затем (для пущей драматичности?) щёлкнул когтями по металлическому пруту клетки. Птица, метавшаяся там, испуганно зачирикала.

— Вон из моей комнаты, — дрожащим от ярости голосом прошипела Холь и сжала кулак.

— Ты ничем не навредишь мне. И ты будешь следовать за мной. И отзываться на глупую кличку Синица. Я заклюю тебя, сделаю из этой простушки ещё более жалкую пугливую птичку, — с присущей ему улыбкой безумца прошептал Хаглэс, подойдя вплотную к девушке.

      Холь вмазала ему по лицу. С удовольствием повторила удар, и ещё один, и ещё один, пока ненавистный, высокомерный, считающий себя богом выскочка не опомнился и не остановил руку Синицы перед самым своим носом. Затем он, глубоко вдохнув, сплюнул кровь (у него была разбита губа, и девушка была рада тому, что доставила хоть какие-то страдания подонку) и… засмеялся.

— Ты не сломаешься, я уже понял. Но ты будешь следовать за мной.

      И Синица следовала, словно подчиняясь не своей, а его воле. И отзывалась на глупую кличку (приевшуюся, вытеснившую имя, такое милое имя). И делала всё, лишь бы защитить того, кто поломал ей крылья, развеял её мечты о великом будущем, сделав её оружием в своих руках. Для Хаглэса все были оружием. Даже отец и лучший друг (Гриаром, вроде, тогда звали Чернильника?) были кем-то вроде тех, кого можно было использовать в достижении своих целей. Вурсториад отнял у Синицы свободу и запер в клетке, построенной словно из воздуха.

      Надо признать, спустя много лет Хаглэс стал мягче, да и к Синице он относился как к подруге, но тогда она была для него просто марионеткой. Он мог выкинуть её, сломать окончательно в любой момент.

      Но гордость Холь не была сломлена… Да кому ты врёшь, пернатая. Возвращайся в реальность.

      …Синица пригладила серебряные волосы Лиса — единственного, кто называл её по имени. И единственного, кто мог не только стоять с девушкой в бою плечом к плечу. Бешеный Лис имел потрясающий вкус в одежде и вышивал крестиком. Только вот печенье у него всегда подгорало.

— Холь? — Синица перевела взгляд на Бешеного. Огненные глаза глядели с тихой тоской. Такие приветливые, почти родные глаза. Почему она не замечала его раньше среди товарищей Хаглэса?

— Нет, уже нет, — с улыбкой заверила Синица. — Эй, бешеный Зарат…

      Когтистые пальцы, нисколько не царапающие девушку, едва коснулись её талии.

— Будешь моей женой? — Всё вокруг замерло. Золотое небо над головой чуть ли не слепило, переливаясь и искрясь. Синица в оцепенении не могла отвести глаз от небесного купола.

— Буду.

       Уже не больно. Хаглэс — не тот, кто способен отобрать у Синицы желание летать. А поломанные крылья срастаются со временем.