Синтраж Том 1

Глава 17. Финал. Смертельные пляски

Мальчик-раб, вероятно, только что стал свидетелем самого невероятного зрелища в своей жизни. Поэтому он не сразу понял, что победители собираются убить проигравшего. А когда понял, то хотел закричать во всю силу, чтобы они этого не делали… Но не успел: в ангаре появился ещё один человек, казалось бы, вполне обычный человек, но при его появлении и непобедимый монах и смертоносный хантер утратили уверенность в своей победе. Ребёнок заметил, как свисающий с троса авинец поспешил залезть обратно под потолок ангара. Юный зритель уловил только одно слово — офицер.

«Что же произошло? Явилась новая угроза или спасение?»

Мальчик упустил момент, когда полуголый монах атаковал офицера, но когда заметил — не смог оторвать взгляда от картины, сотканной из элементов неуловимых движений, мелькающих ударов и невероятных прыжков.

Хантер же в это время вёл себя весьма странно: он дёргался в подобии танца, то уклоняясь непонятно от чего, то отбивая невидимый рабу удар. Каждый раз, как кросс пытался приблизиться к лежащему возле стены остролицему мужчине, ему что-то мешало. Что-то защищало приговорённого к смерти, и ребёнок не сразу понял, что именно…

***

Искусство первое — танец ветра, техника летучей обезьяны. Ума прыгает и наносит отточенные удары ногами. Раз, другой, третий — Кристо успешно уклоняется от первого и блокирует последующие два. Монах вложил всю силу в последний удар, четвёртый, которого, как правило, никто не ожидает. Извернуться в падении и используя гибкость суставов ударить сверху, за секунду до касания поверхности пола. Голову офицера отбрасывает ударом, но это ещё не всё.

Кун Антис в этот момент бьёт по организатору, намереваясь отрубить голову за раз — что-то свистит, и кросс-хантер в последний момент отскакивает, ощущая, как возле головы на невероятной скорости пролетает маленький снаряд. Ещё свист, и охотник рефлекторно разрубает второй такой же брошенный офицером снаряд — хируановый шарик с сантиметр диаметром.

«Невозможно! Во время битвы с тем безумным ублюдком он умудряется швырять в меня снаряды, только чтобы защитить преступника? И что за сила у этих бросков?»

Ума Алактум тоже всё правильно понял и разозлился от мысли, что противник умудряется сражаться на два фронта. Воспылал Ума Алактум, змей же девяти искусств собирается воспользоваться выгодой своего положения.

Судья Чак уклоняется от удара ноги и в развороте бьёт своей, одновременно бросая в хантера очередную дробинку. Монах сгибается, спасаясь от удара, и тут же бьёт сам, стараясь оставаться на средней дистанции, понимая, что проигрывает офицеру в скорости. Кун блокирует новый снаряд. Ума ускоряется, доводя своё тело до предела. Безостановочно мелькают удары, но ни одна из сторон не попадает в цель. Ударить — уклониться — ударить. Хантера отвлекают как старые раны, так и осколки, засевшие в спине после предыдущего взрыва — он не может сосредоточиться на атаке и только отражает всё новые и новые порции хируанового изделия.

Монах поддаётся азарту, доходя до черты, после которой невозможно остановиться, и вынуждает офицера забыть про остальной мир. И вот уже судья и участник превращаются в единый поток насилия, больше неспособные избегать ударов и вынужденные отбивать их ценой крепости своих костей. Юноша непредсказуем в своей безумной радости, офицер — опытен и не использует лишних движений.

Ума рассекает пальцами грудную мышцу Кристо. Зря. Кристо ударом ноги сносит Уму со своего пути — монаха отбрасывает к стене, и юноша, кашляя, понимает, что, несмотря на блок, рёбра должно быть треснули.

Кун больше не спешит атаковать Блюса, и судья Чак позволяет себе слово:

— Не плохо, для новичка, — говорит он юноше, — но до офицера нобилити тебе как до звёзд. Тебе ещё учиться и учиться контролю своего тела.

Ума не встаёт, он жестом показывает Куну, что ему нужна минута.

«Ещё учиться и учиться? Посмотрим!» — улыбается монах и, игнорируя боль, делает глубокий вдох.

Кросс-хантер рычит, чтобы подчинить непослушное тело и, вынуждая раны выплеснуть новые порции крови, атакует подошедшего судью.

Ума закрывает глаза: «выдохнуть усталость, пусть боль растечётся по телу жаром».

Кристо уходит вниз, пропуская над собой смертоносное лезвие и бьёт по ближайшей ноге оппонента. Опыт смертельной арены позволяет охотнику вовремя поднять ногу, чтобы избежать удара и тут же рубануть по офицеру вторым клинком. Чак скользит в сторону, но не разрывает дистанцию, сводя на нет преимущество мечника в радиусе атаки.

«Невидимое пламя охватывает тело, сотканное из боли поражений, любви к битвам, злости на свою слабость и веры в свою силу. По венам растекается жидкое пламя из силы и вожделения».

Серповидный клинок рассекает воздух. Кун ныряет, уходя от удара ноги. Второй меч снова не успевает достать свою цель. Пригнуться, избегая встречи с локтем и ударить снизу-вверх, намереваясь вспороть офицера — Кристо толкает ладонью рукоять, останавливая атаку, и бьёт коленом по подбородку. Гулкий удар отбрасывает голову хантера, и кросс чувствует, как рот наполняется солоноватой кровью.

«Тело — марионетка. Мозг — кукловод. Марионетка ничего не чувствует, она просто пляшет, повинуясь неосязаемым нитям силы, окутывающим её тело. Моё тело — марионетка, так пусть оно пляшет, пусть оно повинуется…»

Судья Чак ускоряется, Кун вращается, стараясь окружить себя максимальным количеством рубящих узоров, забывая об усталости и страхе и стараясь продержаться как можно дольше. Как в дни кровавой славы: просто рубить и кромсать неуловимого противника, зная, что нет ничего невозможного, подчиняясь звериной части своего естества и помня, что убить можно любого…