Ситеч

Глава 1

«Друзьям моего детства,

Николаю Н. и Роману М.

Ромик, Светлая память!»

УВД поселка городского типа Афанасьево располагалось в купеческом доме девятнадцатого века, где пахло плесенью и мокрым утиным пером. За огромным обшарпанным столом сидел подполковник Кудрявцев — лысый, поджарый, резкий. Выглядел он и вправду грозно — настоящий хозяин края, прирожденный жандарм. Кудрявцев пялился в исполинский телевизор, где шепелявый фермер рассказывал про небывалые успехи в разведении коз тоггенбургской молочной породы. Я же от нечего делать разглядывал стены. Слева от плаката по сборке оружия пестро и густо разместились ориентировки. Я пригляделся к одной из них. Крупными кроваво-красными буквами на небольшом, размером с книжную обложку, плотном листе было написано: «ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК!». Под заголовком припечатана была фотография, с которой на меня смотрела веснушчатая девушка. Дальше — убористым канцелярским шрифтом казенные и, наверное, от этого такие страшные слова: «Скарлыгина Анастасия Павловна, 1997 г. р., 16 мая 2023 года ушла из дома (ПГТ Афанасьево, Афанасьевский район, ул. Майбороды, 8), и до настоящего времени ее местонахождение неизвестно. Приметы: на вид 20-25 лет, рост 165 см, худощавое телосложение, волосы русые…».

Невольно я бросил взгляд на фотографию. Веснушчатая девчонка смотрела серьезно. Определить цвет волос по этому фото было невозможно. Я посмотрел на следующую ориентировку. «Пропал человек! Чеботарев Андрей Викторович, 1956 г. р.». Над ним — Карпова Людмила Ивановна. Глаза метались от фотографии к фотографии. Орлова, Немиченко, Атанасян, Козин, Жапыраков, Сорина, Калужко. Сколько их тут? С портретов на меня смотрели старики, женщины, подростки, зэкоподобные мужики и хрупкие девушки, изможденные, болезненные старухи и пышущий жизнью спортсмен по фамилии Гелаев. Менялись даты, приметы, адреса. Где-то писали про вознаграждение. Неизменными оставались лишь самые страшные слова: «пропал человек», «местонахождение неизвестно».

Дверь в кабинет распахнулась, и рябоватый Сержант, втолкнув уставшего и изможденного Каспера, скороговоркой отчеканил:

— Товарищ подполковник, задержанный Мурзаев по вашему приказанию доставлен.

Кудрявцев, упершись руками о стол, буравил доставленного своими цепкими, пронзительно-голубыми глазами. Каспер не нашел ничего лучше, чем степенно поклониться. Кудрявцев на миг перевел взгляд на меня и развел руками:

— Ну вот. Снова паясничаем. Ваш?

Я кивнул. Совсем другим голосом, от которого задребезжала ложка в стакане, Кудрявцев гаркнул:

— Свободен, Сержант!

Когда дверь захлопнулась, Кудрявцев взял пульт и выключил телевизор.

— Ну что, Мурзаев? С патрулем вы уже дрались, ужин, между прочим, купленный на мои деньги, есть не стали. Ночью развлекали дежурного «Словом о полку Игореве». Кто мы там у вас? Волки-росомахи?

— Сыромахи, — Каспер сказал это в привычной для него манере преподавателя-наставника, который почему-то уверен, что всем безумно интересно его слушать. Подполковник притянул к себе исписанную фиолетовыми чернилами бумажку и, бросив быстрый взгляд, затараторил:

— Довожу до вашего сведения, что шестого июля две тысячи… так-так-так, это все вода… совместно с сотрудниками линейного отделения внутренних дел ж/д станции Бабалыха был задержан гражданин Мурзаев, — подполковник уставился на меня, — это он тебя там в «Сыте» ожидал?

Я пожал плечами. О железнодорожной станции с демоническим названием Бабалыха я слышал впервые и, дай-то Бог, не услышу больше никогда. А вот о крохотной, словно часовня, привокзальной кафухе «Сыта», которую Каспер, судя по рапорту, разгромил вчерашней ночью, знал многое и даже покупал там с Каспером беляши в день нашего приезда. Каким боком Каспер там оказался посреди ночи, известно лишь небесам. По моим данным, он уехал на встречу с некоей Олесей, я же досматривал в гостише сериал, который на самом интересном месте прервался звонком от подполковника Кудрявцева.

Тем временем подполковник продолжал читать рапорт:

— Таким образом, гражданин Мурзаев нанес ущерб…

— Загладим, товарищ подполковник. В полном объеме, — сказал я, улыбаясь, и Кудрявцев, наверное, мне поверил. Отложив рапорт, он гаркнул:

— Сержант!

Вздрогнув от зычного рыка, я посмотрел на люстру. Казалось, она слегка вибрировала. В кабинет вбежал уже знакомый Сержант. Подполковник бросил на него строгий взгляд.

— Потерпевшие прибыли?

— Так точно.

— Заводи.

В кабинет вошли трое: тетка в просторной фиолетовой кофте с брошью в виде гигантского светлячка, бородатый спортивно-грозный охранник и худенький, больше походивший на девочку русый официант. Официанта я узнал сразу, он подавал мне к беляшу чай с металлическим привкусом. Каспер встал, поклонился и, не глядя троице в глаза, сказал:

— Прошу простить. Вел себя недостойно звания офицера и дворянина.

Кудрявцев закатил глаза. Охранник, казалось, искал удобного момента, чтобы долбануть Каспера по склоненной макушке. Тетка запричитала:

— Ой, совушку-то разбили, совушку. С девяносто пятого стояла. Какой черт тебя сюда занес?

От слез теткины глаза казались еще больше и грознее. Каспер, потупив взгляд, демонстрировал покорность и полное раскаяние. Кудрявцеву надоел весь этот цирк.

— Сколько?! — рявкнул он так, что стало ясно: любой дальнейший торг для обеих сторон неуместен.

Тетка посмотрела на него с робостью.

— Так ведь не делают же таких больше.

— Сколько?!

Теткины ресницы вздрогнули, роняя слезы на стекла очков. Русый официант прокрякал что-то неразборчивое.

— Где? — Кудрявцев ухмыльнулся.

— Я говорю, видел похожие в сувенирном на Маринеску. Девятнадцать тысяч такая сова. Там как из «Гарри Поттера»...

— А стулья?

Тетка, не ожидавшая такой ярой поддержки со стороны правоохранительных органов, торопливо запричитала: