Сказ о сером волке

Сказ о сером волке.

Сказ о сером волке.

По мотивам сказки об Иване Царевиче и сером волке.

Я жил оборотнем-перевертышем много лет и зим. Так сошлись во мне нити дара богов древних, что мог я перекидываться в любое существо живое, ну, почти в любое. В ежа, например, не мог. Или в мышь. В человеческом облике тоже не больно-то любил прибывать. Человечье тело нежное, особого ухода требует. Одежды опять же, комфорта. Особенно легко чувствовал я себя в шкуре волчьей…

Волком жить оно не плохо, особенно, волком–перевертышем. Не всегда я конечно в шкуре бегал, лет этак до четырнадцати, батюшка мой строг был, и заставлял науки всякие внимать, и историю всякую с географией, и чистописание, будь оно не ладно, счет, само собой, ну и прочие науки. А меня манила свобода! Запахи и звуки леса! Город мне шумным был, тесным.

Жили мы в царстве того самого Данияра, были у меня и братья, и сестры, но они спокойные, порядочные граждане, в отличие от меня, балбеса. Мне то, как пятнадцать годков сравнялось, так и побежал я мир посмотреть, вот так тому уж дюжину лет смотрел, а тут чего-то на родную сторону потянуло, по родным стосковался, да и остепениться стал подумывать…

Род царя Данияра еще сама Морена одарила, дала она деду царя – Агафону, росточек яблоньки. Не простой, конечно, яблоньки – яблочки с нее золотыми называли, или молодильными. Кожура и вправду была золотистой у тех яблок, как позолотой натерта, и полупрозрачная. Но на зуб кислятина-кислятиной оне были. Ну, не за вкус, конечно, они ценились. Для вкусу вона, сады целые, какой хочешь, хоть белый налив, хоть розовый, хоть золотой налив – заморский сорт.

Ценили яблочки за удивительные свойства, почитай волшебные, чудесным образом исцелялся отведывавший тех яблочек от всех хворей, естественным путем приобретенных. Так, например, если заразу какую или поветрие подхватил, то не исцелишься вовсе, руку там или ногу сломал – заживет быстрее, но не без следа, а вот если зубы от старости выпадать начали или кости на погоду ныть, иль еще какой недуг той же причины, вот тут непременно поможет! Потому и прозвали те яблоки молодильными.

Понятно дело, в мужицком характере всегда было, похвалиться да покрасоваться, что конями резвыми, что девицами красными, но кой прок от тех девиц да коней, когда старость подступает? Когда кости ломит, а память не всегда подсказывает, куда державу положил.

Конечно, охраняли деревце тщательно: цепью обнесено было то место, псы злые бегали. А вот стражников не ставили, ибо велик соблазн у них будет царские яблочки за просто так есть.

Царь Данияр не один, конечно, те плоды вкушал, боле того, делали из тех плодов целебный эликсир, что дороже алмазов ценных людям нравился, и платить за него были готовы люди поболе, чем за алмазы.

Все оно вроде как так: и царство богато, и народ смирный, но вот незадача, у царя Данияра, сто первый годочек пошёл, у старшего сына внуки бегают, у среднего дети оженились, младшему только невесту не сыскали ещё, а Данияр все никак престол отдавать не хочет. Боится, что отстранят его детки от заветного деревца, и останется он век свой доживать, обычным старикашкой. Хвори-то поверенные царя стороной обходили, вот и поверил Данияр в свою неуязвимость.

И бояре туда же: или передай, мол, посох, или подели царство! Эка придумали! Поделить!

Но как бы ни упирался Данияр, как бы ни мечтал по-другому, но воду в решете не унесешь, а пожар пирогами не потушишь.

Явились к царю в одно прекрасное утро сыновья его великовозрастные, и молвят, что, дескать, давай, царь батюшка, надо и честь знать, отправляйся-ка ты на покой, в терем, что за городом, в месте прекраснейшем.

–– Ага, прекраснейшее место, только яблоньки волшебной тама нету! – Подумал царь, и зубами скрипнул.

–– Что сыны мои верные? Бунт?

–– Да не, батюшка, чего бунтовать то, земли много, что с родным отцом воевать, лучше с соседом – сказал средний брат.

–– Не воевать надо, а торговлей и женитьбами правильными, ди-нас-ти-чес-ки-ми, союзы укреплять! –– сказал старший.

А младший ничего не сказал: он мух на потолке рассматривал, голова шибко с похмелья болела.

Царь поскреб темечко, эх, лысина-то, лысина! Да и ногти пообкусал бы кто… задумался. Как бы половчее из ситуации этакой выйти.Боги бы то с ним, с царством-государством, а вот яблоньку-то терять никак не охота!

Подумал царь, еще подумал, на самом-то деле, больше сурьёзу напускал, задумка у него загодя припасена была, и молвил:

–– Сыны мои честные и бесстрашные! Давно я сию думу думал, но вот сомнения берут, хватит ли у вас ума и коварства, то есть хитрости, то есть дипломатизму и политкорректности государством править?

Честные и бесстрашные сыны, старший и средний, потупились. Вот, темнит что-то опять старый хрыч. Некое злокозненство, прикрытое доброжелательством удумал.

А младший грудь колесом выпятил, уж больно по сердцу ему пришлось, что бесстрашным его назвали.

Не так давно, некое злодейство вокруг яблоньки приключилось: повадилась дивная птица яблоки клевать, птицу выследили, но не поймали, лишь перо из хвоста стражи дармоеды выхватили!

Жаром видите-ли оперенье у той птицы горит! Ну, это пращурам на кромке оне разъяснять теперь будут, что и где у той птицы горело! А вот Данияр свою пользу из того получит…

Меж тем продолжил: так, мол, и так вот, у соседа, у царя Агапона во садочке, в клетке жар птица живет, чудо чудное, оперенье её денно и ношно свет источает, прям огнем пламенем горит, и было бы эко хорошо престарелому отцу, чтоб сыны хоть бы перышко ему добыли из хвоста той птицы, да побольше, а не тот пух из гузки, который стражникиприволокли. Скорей уж сама птица обронила, пока яблочки жрала.

Чтоб, значит,с пользой то перышко, вершков десять, не меньше, заместо свечки в горнице у царя стояло. На новом месте, так и быть.

А по-хорошему, так и всю птицу, целиком принести надобно.