Сказание о Свете и Тьме, или Сказки лунной ночи

Фрагмент 5-й и последний. В блеске Света

И снова, как перед каждым фрагментом, провал во времени…

Невероятно, но мы – в Санкт-Петербурге! (Не знаю, в каком Времени…). Я люблю этот город, хотя была здесь всего один раз, всего четыре дня, очень давно… Я счастлива, но к радости примешивается тревога и предчувствие беды.

Мы в большом, богато убранном зале. Огромные, сказочно великолепные хрустальные люстры затопили всё вокруг золотым сиянием, в котором сверкают и переливаются бриллиантовые брызги света… Светом заполнено всё, тьме здесь нет места. Это то ли дворец, то ли выставочный комплекс, в сравнении с которым меркнет Эрмитаж… Статуи, картины в бронзовых тяжёлых рамах, экзотические растения в широких кадках… Да какие к чёртям кадки! Это скорее амфоры, расписанные затейливыми узорами, от которых трудно отвести взгляд… Нигде такого не видела!

В зале полно народу. Впрочем, народом это изысканное великосветское общество не назовёшь! По залу неспешно прогуливаются блестящие пары, приковывая к себе взгляды… Статные, изящно одетые дамы ведут неторопливые разговоры, сидя в старинных креслах…  Мужчины (джентльмены в эксклюзивных костюмах от Версаче и Габбана) стоят небольшими группками, азартно споря о чём-то, захватившем их целиком: у всех горят глаза, на лицах написан интерес.

Их красивые спутницы, скучая, любуются картинами, рассматривают выставленные в витринах из бронированного стекла ювелирные шедевры и терпеливо ждут «своей очереди».

Высший свет. Блестящее общество, - понимаю я. Но как сюда попали – мы?! И зачем? – Словно в ответ на мой незаданный вопрос начинается невероятное: я словно вижу всех насквозь! (Откуда у меня это умение – видеть? Это Его подарок, Его Дар, – внезапно понимаю я. И смотрю… Во все глаза.)

Женщины в умопомрачительных вечерних платьях сияют улыбками, распространяя вокруг себя восхитительный аромат восхитительно дорогих духов. Они с удовольствием выцарапали бы друг другу глаза длинными ухоженными ногтями! Жаль, что нельзя… Ах, как жаль…

Элегантные мужчины в дорогих костюмах учтиво беседуют друг с другом. О, с каким наслаждением они перестреляли бы своих собеседников, случись у них такая возможность! Но они улыбаются, приветливо и мило… Они дружелюбны… пока.

Блестящий свет.  Я вижу сквозь блеск драгоценностей и сиянье улыбок их тёмные души. Я вижу лесть и зависть. Злорадство и ненависть. Неискренность и ложь. Я слышу их мысли! (Это тоже – Его Дар!)

«Ах, стерва какая! Обвешалась изумрудами, как ёлка, а ей совсем не идут изумруды. У неё даже цвет лица стал зеленоватым. Бедняжка…»

«А этот… Объявил себя  дворянином, документы представил в Дворянское Собрание. А все знают, что он их – купил! С его-то деньгами…»

«О, поглядите-ка! Какая пара… Она-то думает, что он от неё без ума! А он кредитов набрал, а платить нечем, вот и вьётся вокруг этой дурочки. Вот женится – и за полгода спустит папочкины капиталы, а потом бросит её. Кому ж нужна такая простушка. Парвеню…»

«Да он-то спустил бы, да кто ж ему даст? Отец-то у неё не дурак…»

«Да она сама ему отдаст, смотрит на него, как влюблённая кошка, разве что не мурлычет… Она всё ему отдаст, только бы он женился!»

Эта кипящая, ослепительная ненависть причиняет мне почти физическую боль. – Я ещё не научилась от неё закрываться. Он меня – не научил. Только показал мне – Свет. Но кроме ненависти я чувствую нечто иное: взгляды. Направленные на нас взгляды. И мысли их владельцев:

- Вот Он, смотрите! И с дамой! Он соблюдает этикет. А она ничего… Даже очень ничего (это они про меня. Кто бы мог подумать! – Я «даже очень ничего»)

- Красивая пара. Просто блестящая!

- Мы его возьмём. Только не здесь: слишком много публики. Да и спутницу его можно нечаянно задеть… Нет, только не здесь!

Ловлю себя на том, что всё время стараюсь находиться между Ним и теми, кто на Него охотится. Я не думаю о собственной жизни, о том, что меня «заденут». Я закрываю Его собой, ибо без Него мне не жить. Жизнь станет мукой, обузой, никчёмным существованием…

Не сговариваясь, мы устремляемся на второй этаж по широкой, устланной роскошным узорчатым ковром лестнице. Наши преследователи скоро последуют за нами. Что же нам делать?

- Что же делать? – спрашиваю я с тихим отчаянием. – Что теперь будет? Что с тобой будет?!!

- А ничего не будет, - с улыбкой отвечает Он. – Меня им не достать. А ты им не нужна, тебя не тронут. Им нужен  я.

- А ты? Куда же – ты?

- Ну… Ещё не знаю, не решил. Свет велик. А Тьма беспредельна. Улечу.

- А куда ты… улетишь? (Я, конечно же, имею в виду самолёт. О, как же я ошибаюсь! Самолёта не будет. Я даже не смогу проводить Его в аэропорт…)

- Да куда угодно! Думаю, в Париж. А потом в Берн. Надо уладить кое-какие дела.

- В Париж, - эхом повторяю я. Он что-то говорит мне, рассказывая о Париже и о своих планах, и я с ужасом понимаю, что меня в его планах – нет. А как же я? Задать этот вопрос не позволяет гордость – моя проклятая врождённая гордость! Но ведь Он понимает меня без слов. Почему же Он молчит?

Я не выдерживаю этого затянувшегося молчания и спрашиваю (хотя уже знаю, каким будет ответ):

- Ты не возьмёшь меня с собой?

- Нет. Я уйду один. С тобой это будет труднее. Но ты ведь знаешь, что я люблю и всегда буду любить тебя. А взять тебя с собой  не могу… Просто не могу…

Я вдруг с ужасом обнаруживаю, что мне уже не семнадцать, и не двадцать. Ко мне вернулись мои сорок восемь, моё – настоящее. А Он остался двадцатилетним. И я его, кажется, больше никогда не увижу. Но никогда не перестану любить…