Сказания мира Эа: Таль и Келтис

Сказания мира Эа: Таль и Келтис

Сказание второе: Таль и Келтис

         Будучи ребёнком, я любил жизнь. Мне нравилось то место, где мы жили с родителями. Там было холодно и безлюдно, деревья встречались редко, как и животные, но тишина и это ощущение свободы… мне всегда этого недостаёт. Особенно сейчас, когда единственное место, где я могу уединиться – это берег моря.

         У меня был брат, его звали Келтис. Он отличался от меня. Себя бы я мог назвать красивым ребёнком: мягкие черты лица, молочные волосы и практически белые глаза. Нынче бы сказали, что я был похож на девчонку, но никто бы не стал спорить, что я был красивым ребёнком. Келтис был не таков. Грубое угловатое лицо, узкий разрез глаз и кожа настолько белая, что казалась светящейся. А всё потому, что я пошёл в отца, а мой брат в мать.

         Я не знаю, как и где встретились наши родители. Мой отец был светлым эльфом и рассказывал, что прибыл сюда издалека. Я мало что помню о его рассказах о своей родине, но я хорошо запомнил басню, которую он повторял несколько раз. Басню про улыбающегося рыцаря, Джона Керта. Это была моя любимая басня и брат часто рассказывал мне её после, чтобы успокоить. В детстве, вместо Джон Керт я говорил Джокер, чем веселил своего брата и отца. Мама же не видела в этом ничего смешного и вечно пыталась меня поправить, чтобы я говорил правильно. Моя мать была Лакианкой и это вам, конечно же, ни о чём не скажет.

         Лакиане довольно жестокий и агрессивный народ, во что я не мог поверить до встречи с ними, ведь моя мать всегда была доброй и внимательной к нам. Я и не вспомню, чтобы она на нас ругалась, хоть раз.

         Живут Лакиане далеко на юго-западе от срединных земель. Они всё время воюют со своими соседями: Ассами и Нефалимами. Мы же жили в пустых полях, что-то вроде наших нейтральных земель. Эани встречались здесь редко, но нам это даже нравилось. О чём можно разговаривать с чужими?

         Позже я узнал, что мою мать изгнали из Лакии за связь с чужеземцем и только благодаря отцу её не убили. Правда, помог им ещё и брат моей матери, дядя Толмин. Дядя часто захаживал к нам и приносил еду да сладости. Мы, конечно, промышляли охотой, но мясо тех животных, что обитали в снежных равнинах, не особо мне нравилось, если честно. Потому я больше всех радовался прибытию дяди в гости.    

         Келтис не любил дядю. Мы с ним всегда были непохожи, во всём. Я любил сладкое, а он нет. Он любил охоту, а я предпочитал оставаться вместо этого с матерью и помогать ей. Он любил активные игры, а я чтение и тишину. Но при всём при этом мы никогда не ссорились.

         Мы жили счастливо до того самого дня, когда дядя привёл с собой незнакомых нам эани. Я выбежал к нему, как обычно, но затормозил. Дядя выглядел не так, как обычно. Он был грустным, а сопровождающие его белые люди улыбались и посмеивались. Я помню ещё услышал тогда мамин крик. Что-то вроде: «Таль, беги!», а затем удар и темнота…

***

         Я любил своих родителей. Особенно отца, на которого так не похож. Я часто вспоминаю его. Да и мать тоже. Я ведь старше Таля на два года, поэтому помню всё лучше. Я всегда мечтал путешествовать, но даже в страшном сне не мог представить, что моё желание сбудется именно так…

         В тот день мы с отцом собирались на охоту. Я уже научился пользоваться луком и копьём, хоть мне и было всего десять. Отец всегда говорил, что я развит не по годам. Как я выяснил позже, Лакиане быстрее растут и развиваются, чем эльфы, а ведь я пошёл в свою мать.

         Всё произошло быстро. Именно в тот день я понял, что никакой я не воин и не охотник. Что я ничтожество, трус и слабак. Я ничего не смог сделать. Ничего. Только смотреть и молиться всем богам, чтобы меня не нашли.

         Я увидел дядю с какими-то эани. Отцу и мне это сразу показалось странным, ведь к нам никогда не ходили гости, а они ещё, ко всему прочему, были Лакианами. А затем один из них ударил Таля, и отец приказал мне бежать в дом и предупредить мать.

         Я испугался. Ноги подгибались, руки дрожали, я едва не начал плакать. И всё лишь от того, что один из Лакиан ударил моего младшего брата.

         Мать не нужно было предупреждать. Она всё видела в окно, и когда я забежал в дом, она усадила меня в тёмный угол, за комод. У нас там было место под мешок с репой, которую иногда приносил дядя. Сейчас там было пусто.

         Они ворвались в дом. Трое. С дядей я видел четверых, значит один из них и дядя Толмин остались на улице. Мы никогда так и не узнали, почему он предал нас. Конечно, я предполагал, что это всё из-за денег, но… кто бы стал платить за сведения о сбежавшей простолюдинке Лакиан? Или наша мать была не простолюдинкой? Этого всего мы никогда так и не узнали.

         Мать кинулась на одного из них с ножом в руке, но высокий тощий эани в тёмной меховой одежде перехватил её руку и вывернул на себя. Нож упал на пол и второй Лакианин пнул его в угол, противоположный от меня.

         Они брали мою мать по очереди. Сначала тощий и высокий, тот самый, что вывернул ей руку. Затем был тот, что отопнул нож. Замыкал процессию Лакианин со шрамом на щеке, не длинным, но очень широким. Всё это время мама смотрела на меня. Она смотрела и что-то шептала, но я не понимал, что. Слёзы текли у неё из глаз, но она не проронила ни звука. Я смотрел на неё и видел боль, стыд и страх. Нет, страх не за себя, за меня. Она боялась, что они найдут меня.

         Я помню всё это лучше, чем что-либо. Помню пыхтение этих ублюдков; помню скрип половиц под моей матерью; помню запах, тот чудовищный, мерзкий запах немытого тела и крови; лёгкий запах цветов, которые моя мать ставила на стол каждый раз, как мы приносили их из охотничьего похода; даже запах пыльного комода, за которым я прятался. Я помню, как сжимал кулаки, пока кровь не пошла из-под ногтей. Но я ничего не сделал, чтобы помочь своей матери. Ничего.