Сказания Яркой Страны

Сказания Яркой Страны

Григорий Неделько

Сказания Яркой Страны

Посвящается страсти

Желания, желания... Желай одного,

желай другого, и посмотри, что из этого получится.

Во всякой истории есть больше, чем одна сторона.

(Роджер Желязны, «Хроники Амбера»)

1. Дева Власы-Из-Огня

Всё должно находиться на своих местах.

Дева Власы-Из-Огня жила в недосягаемой вышине – недоступном старом Замке, огромном, как сердце любящей матери, величественном, словно марсианская гора Олимп, и прекрасном, будто лик первой любви.

Дева и сама была красива, настолько, что сказочные птицы, единственные залетавшие так высоко, дабы поглядеть на неё и усладить её изящные ушки мелодичной песней, вскоре смущённо умолкали, едва им открывалось всё чудо жительницы Поднебесной башни.

Дева Власы-Из-Огня слыла чаровницей, и не зря: она не просто притягивала к себе взоры, точно рыбку на крючке, и делала это не потому, что хотела, а поскольку не умела иначе – она пленяла, подобно пауку, но не ела сразу, сперва давая пленнику насладиться её красотой и неповторимостью, ибо очень любила выражение страсти, смущения, растерянности на лицах великого множества поклонников.

Дева была столь полна горячей, обжигающей, испепеляющей любви, что проникла в слухи и толки, легенды и былины, рассказы и романы, стихи и поэмы – и даже в сами вечно сопротивляющиеся, упорные, упёртые хуже мула Скрижали Истории.

Ей не хватало любви, очень не хватало – столь сильно, что иногда Дева раскидывала по плечам власы-огонь, сбрасывала тончайшую, прозрачную ночную рубашку, делала из самых душистых, самых необычных, переливчатых, искрящихся трав, которые ей приносили фантазийные друзья-птицы, похожий на нимб венок и, обнажённая, будто сама естественность, спускалась с башни на несовершенную землю. Никто не знал, как ей это удавалось, да и не нашлось бы человека, который видел, чтобы Дева покидала пустой, безмолвный Замок, но всё же порой, когда распускались жёлтые акации, когда небо прояснялось и сияло тёплой, приятной голубизной, когда животные вдруг понимали, что есть на свете ещё что-то, кроме спячки, Деву можно было встретить неспешно идущей по земному покрывалу грешников. Покинувшая райский небосклон, миновавшая километры и километры незримого чистилища, она прибывала в то место, что некоторые могли бы назвать адом, однако все остальные предпочитали именовать домом.

Дом, природа, земля, планета, мир, вселенная, измерение, реальность, вечность – и нечто большее, ведь по проложенному здесь века назад пути вышагивала невообразимо стройная нагая фигурка непредставимой красоты, играя на озорном ветру волосами, что отбрасывали на окружающее игривые оранжево-красные блики. Она шла, невесомо ставя ножку за ножкой, покачивая резными бёдрами, вдыхая округлой, манящей, словно изображённой живописцем, грудью свежий, дурманящий запахами цветов воздух – не обыкновенная потрясающей красоты женщина с тончайшей талией, но Дева из иной, более спокойной и волшебной, лучшей, чем наша, обители; вместилище ярких, гармонирующих красок на фоне обычного, унылого пейзажа, порода и страсть на фоне привычности и похоти, незапятнанная душа на фоне брачного сумасшествия.

Она искала его.

Несомненно, безусловно, разумеется, навстречу ей попадались не только густые деревья и пламенеющие разноцветьем кусты, не одни лишь местные жители – звери, птицы, насекомые, грибы и всё прочее, созданное кем-то когда-то неведомо как лёгкой рукой посреди хаоса с неизвестной целью; иногда она встречала… мужчин. Почему-то только мужчин. Не слишком отличающиеся от зверей, они пытались овладеть Девой с огненными волосами.

Один напрыгнул на неё из кустов жасмина и, едва дотронувшись до источающих пламя, сыплющих искры волос, сгорел дотла, не оставив по себе даже кучки пепла, ненужного праха. Дева не ощутила прикосновения и пошла дальше. Сгоревший был обворожителен и зеленоглаз – словно явившийся на землю титан, принявший законы этого, нового для него мира, но не пожелавший избавиться от изумруда в очах.

Другой мужчина сверкал желтизной глаз, точно безудержно смелое солнце. Он попытался увлечь Деву Власы-Из-Огня песней о родстве и знамениях, но та лишь засмеялась, будто зазвенели хрустальные колокольчики, и прошла мимо. Тогда желтоглазый вытащил короткий острый меч и, размахнувшись, ударил себя прямо в сердце. В том месте, куда пролилась кровь цвета подбоя плаща Пилата, выросли восхитительные розы.

Ещё один охотник, с ледяным взором, с синевой во взгляде, сбросил перед Девой одежды, явив безупречное тело; мышцы играли, перекатываясь, подобно морским волнам, сверкала гладкая кожа, будто искусственно выровненная и натёртая маслом; волос же на туловище почти не было, а там, где росли, они усиливали картину приятными штрихами, тёмным, контрастным, идеально вписывающимся в целое пушком. Восхитившись стройностью и пригожестью мужчины (а может, лишь сделав вид), Дева Власы-Из-Огня улыбнулась, и словно тучи расступились после проливного дождя, и выглянул жёлтый сияющий глаз, и стало теплее, горячее, нестерпимо жарко. Голубоглазый мужчина тоже улыбнулся, но совсем по-другому: самодовольная ухмылка расползлась по его идеальных пропорций лицу – как же, он ведь победил! Тогда дева опустила руку – лёгкую, нежную, виноградную лозу, и начала массировать себе низ живота. Когда она извергла наружу итог своих действий, ноги синеглазого подкосились, он упал на колени, захрипел, рухнул лицом в траву. Не выдержав влечения и желания, сердце красавца остановилось, а Дева, омывшись чистейшей родниковой водой, переступила через неподвижное тело и пошла дальше. Она знала – цель близка. Сверху, из невероятной дали, безжалостно слепила и жестоко пекла одинокая звезда, чьи лучи, доходя до этой планеты, превращались во что-то нестерпимо бархатистое, удивительно ласковое.