Сказка — ложь!

Глава 7. Очная ставка.

      Желудок голодным урчанием периодически напоминал о том, что о нем несчастном совсем позабыли, однако я решила пока не наглеть.

      Несколько минут плутания по коридорам и, толкнув передо мной тяжелую, окованную металлом дверь, мой конвоир завел меня в светлый, просторный зал. Батюшки, да это же тот самый, куда меня Кощей перенес, тут же сообразила я, углядев под потолком знакомую люстру. Однако, как поднятые шторы и льющийся со всех сторон свет меняют помещение.

      В глубине зала на троне, закутавшись в темный плащ, расположился сам Кощей. По правую руку от него, широко расставив ноги и заложив руки за спину, мощной скалой возвышался дяденька-следователь. Тяжелым и каким-то недобрым взглядом он буравил посетителей, сидевших на широких, дубовых лавках перед его Темнейшеством. А за спинами гостей пара слуг торопливо накрывала на стол. Яблоки, груши, пирожки, всевозможные соленья и пузатый, пышущий паром, самовар. Пара кувшинов с чем-то прохладительным и поднос с чарками довершали убранство стола.

      — Что тебе надобно, девица? — Кощей наконец заметил нерешительно мнущуюся у дверей меня.

      — Мне надобно? Это вам всем от меня что-то надобно, — пробурчала вроде тихо, но меня услышали.

      А все-таки, как мило он удивляется… Что, не ожидал такого преображения? Ну да, это вам не джинсы с кепкой, красивое платье и аккуратная прическа любую девушку украшают.

      Пройдя по проходу между двумя рядами лавок к трону, демонстративно, дабы подчеркнуть свою непредвзятость, уселась с противоположной от посетителей стороны, уже догадавшись, кто присутствует на аудиенции. Ну да, царь Еремей, ничуть не изменившийся с нашей последней встречи. Иван-царевич — вот это он шустрый, ведь только что под моими окнами гарцевал. Статная девушка в богатом алом сарафане: румяная, голубоглазая, русоволосая, с шикарной толстой косой, украшенной шелковой, красной лентой. И рядом с ней мальчик, к которому я тотчас начала присматриваться, мгновенно отмечая поразительное сходство между ним и Кощеем.

      Ах ты-ж зар-р-раза Бессмертная…

      Во мне мгновенно заворочалось чувство праведного негодования. Все ж таки развлекся с девчонкой, а теперь за свои проступки отвечать не хочет. Ну я тебя прижму, гад… я из тебя всю душу вытрясу… я тебя…

      Бросила злой взгляд на Кощея, и… вздрогнула. Сердце пропустило удар, сжавшись за ребрами в тисках глухой боли. Кощей выглядел… краше в гроб кладут. Лицо потемнело, под глазами залегли глубокие тени, упрямые губы сжаты в тонкую линию. Весь сгорбленный и ссутуленный, под плащом он отчетливо баюкал поврежденную руку. И вот что это за приступы такие непонятные? То он горным козлом скачет, то словно старая развалина. Интересно, сколько же ему лет? И хотя по сказке он Бессмертный, вот что-то мне в это не верится… Не знаю, что это, интуиция или что-то еще, но сердцем чую, именно бессмертием тут и не пахнет, скорее уж на прозвище смахивает. Ладно, разберемся, а пока…

      — Здравствуйте, — приветливо кивнула Еремею и тотчас поймала жаркий взгляд Ивана-царевича. Даже как-то неуютно стало. Хотя, что лукавить, все-таки безумно приятно. Взглянула на Василису, меланхолично жующую красное яблоко, и сглотнув вязкую, голодную слюну, обернулась к Кощею.

      — Спасибо за оперативность.

      — Ах ты ирод, неужто новую невесту себе нашел? — сжав кулаки и мгновенно побагровев, Еремей даже привстал с лавки, видимо собираясь кинуться то ли на Кощея, то ли на меня. Но в последний момент все-таки передумал. Обернулся ко мне.

      — Девонька! Да что-ж это делается? — царь картинно всплеснул руками. — Зачем сама в петлю лезешь? Чем тебя этот бес окаянный подкупил, что не страшишься ты с жизнью своей расстаться? Уж скольких погубил лиходей, а все никак не успокоится!

      — Угомонись, Еремей! — прорычал дяденька следователь, прожигая царя взглядом.

      Не-не-не, не надо угомоняться! Продолжайте, товарищ царь, продолжайте! Мой внутренний Шерлок Холмс тотчас же сделал стойку. Это ж какие новости-то интересные. Невесты… Или Кощей у нас на полставки Синей Бородой подрабатывает? Взглянула на обсуждаемую темную личность и засомневалась. М-да… какая уж тут невеста, ему скорее сиделка нужна.

      — Простите, но вы, видимо, меня не узнали, — встав с лавки, расправила несуществующие складочки на сарафане и развернулась к беснующемуся царю, — а ведь именно по вашей вине я оказалась тут.

      Умолкнув на полуслове, царь подскочил ко мне и пристально всмотрелся в лицо.

      — Я — Евгения. Ветер, — уточнила, чтобы исключить все возможные недоразумения.

      Вот теперь меня узнали, успокоились и, чуть ли не сложив ручки на коленях, присели обратно. Царевич, полыхнув взглядом преисполненном гордости и заалев как маков цвет, мгновенно устроил его на моей груди. Василиса же, перестав жевать яблоко, многозначительно улыбаясь взглянула на Кощея и ласково прижала к себе сына.

      Притихли. Молчат.

      Сдается мне, для них это — театр одного актера и все ждут исключительно моего выхода. Ну что же, не будем разочаровывать публику, благо опыт проведения совещаний у меня за плечами богатый. Вскинула голову, расправила плечи и обвела взглядом всех присутствующих.

      — Ну, раз никто не хочет начать, то, пожалуй, начну я. — заложив руки за спину, прошлась туда-сюда, отметив, как пристально за мной наблюдают с обеих сторон.

      — Насколько я смогла понять, меня сюда … — слегка сбилась, подбирая нужное определение моего появления в сказочном мире и, наскоро перебрав в уме несколько вариантов, начиная от банального «выдернули» и заканчивая трехэтажными непечатными выражениями, все-таки остановилась на самом дипломатически-нейтральном. — Меня сюда пригласили, чтобы помочь вам с решением некой проблемы. Однако, дабы не озвучить ничего лишнего и не высказывать собственные домыслы, которые, не буду скрывать, у меня уже появились, мне бы для начала хотелось услышать именно от вас. Что же все-таки произошло?

      Остановившись четко посередине между враждующими сторонами, сначала посмотрела на одних — слегка обалдевших от моей размеренной речи, потом на других — и наткнулась на серьезный и, в какой-то мере даже уважительный, хоть и подавленный, взгляд Кощея.

      — Как, что? — конечно же первым нетерпеливо подпрыгнул на лавке Еремей. — Дочку мою, кровиночку, свет Василисушку, нехристь этот, — его толстый, подрагивающий от возмущения, палец обличающе ткнул в Кощея, — обесчестил. Домой тяжелую отправил! Позабавился, а сам и был таков!

      Слушая гневные речи отца, Василиса тут же закручинилась, завздыхала и даже пустила горькую слезу. Нежную, румяную щечку прочертила хрустальная дорожка, заметив которую молодой царевич мгновенно приобнял мать и метнул ненавидящий взгляд в сторону Кощея. Однако же, яблоко жевать Василиса не перестала. Вот сдается мне, у нее эти слезы уже на уровне рефлексов. Папенька сокрушается, значит надо пореветь, так сказать маслица в огонь подлить. И мальца, сразу видно, настроили против потенциального родителя, хотя… он и сам мог накрутить себя. В таких-то условиях, немудрено. Вполуха слушая, как Еремей крайне эмоционально поносит Кощея и вместе с тем жалеет свою бедную и несчастную кровиночку, я вглядывалась в черты лица Елисея, попутно сравнивая их с оригиналом. Все-таки мне надо доказать сын он или нет. Иначе, как я поняла, обратно мне дороги нет.

      Живот опять тихонечко заурчал. Эх, яблочко бы сейчас… хотя бы… Посмотрела, как Василиса смачно хрустит очередным аппетитным плодом, перевела взгляд на царевича, уминающего румяный пирожок, и сглотнула слюну. Еда, конечно, вон она. Стоит на столе. Но в наглую идти как-то… Ладно, потом перехвачу. Боковым зрением заметила, как дернулся на троне Кощей.

      Что, пути к отступлению готовишь? Условные знаки подельникам подаешь?

      Да нет, вроде… сидел как сидит. А раз так, то и нехай себе сидит.

      Медленно переводя взгляд от Кощея к юному царевичу, я мысленно ставила в две виртуальные колоночки плюсы и минусы. И пока что плюсы откровенно перевешивали. Грива темных волос, аристократичный профиль, тонкие волевые губы. Маленький, но уже видна порода. А вот ямочка… ямочки на подбородке у Кощея нет. Бросила взгляд на Василису — есть ямочка, вопрос закрыт.

      Вроде похож. Однако, что-то царапало внутри… что-то упорно не давало мне сразу сказать «да» на главный вопрос этой встречи. Сказать и домо-о-ой… Ну, а как они мои слова проверят? Никак.

      — На тебя одна надежда, подмога Яговская. Приструни супостата! — наконец закончил изливать душу мне и желчь в адрес Кощея, светлый царь и устало опустился на лавку. Подхватил поданную сыном чарку и жадно припал к ней, осушая большими глотками.

      — Простите, — решила сразу прояснить для себя ситуацию, — а что вы хотите получить на выходе?

      — Че-чего? — поперхнулся очередным глотком царь. Смешно пуча глаза, Еремей судорожно пытался понять, что я имею в виду. — Так выход-то… — наконец сделал он движение рукой в сторону входной двери.

      — Нет, — глубоко вздохнув, сложила руки на груди, — я имею в виду, каким в идеале для себя вы видите решение данной проблемы? Короче говоря, что вы хотите?

      — А-а-а, — встрепенулся царь, — так чего изначально еще с отцом его, — очередной кивок в сторону Кощея, — планировали, Берендеем. Царства наши объединить. Да вот и кровиночка общая уже имеется.

      Все дружно поглядели на мгновенно насупившегося Елисея. Видимо за десять лет он это слышал уже столько раз, что данная фраза просто набила парню оскомину.

      А вот насчет объединения царств — это интересно. Может Кощей просто не хочет терять власть? Ведь при объединении править останется только один. Еремей и сам еще могёт, а тут уже и отпрыск скоро станет ложкой стучать, требуя свою долю «царского пирога». Не может быть двух правителей на одном троне, и Кощей не может этого не понимать. Может потому он сына и не признает?

      А если все было наоборот… Некстати вспомнился детский мультик про принцессу и людоеда.

      А ведь если подумать, то Елисей — это реальная возможность для светлых единолично заполучить всю власть в одни руки. Кощей, вон, того и гляди откинется. Скажу я сейчас, что мальчик его сын и все, пристукнут темной ночью болезного, поминочки справят, трон только влажной тряпочкой протрут и все, правь Елисеюшка под мудрым оком взрослых сотоварищей.

      Вопросы, вопросы, одни вопросы… вроде с одного начинали, а получается, что я уже в политические дебри лезу. Ой, Женечка… как бы в этом болоте не увязнуть.

      Но домой хочется.

      Поэтому… Информация. Полцарства за информацию!

      — Царства объединить? — непонимающе обернулась к Кощею, надеясь получить хоть какие-то сведения от него. А то сидит, молчит, глазами спину сверлит. Но ответил мне не он, а дяденька следователь, вышедший вперед из-за царского трона.

      — Тот договор силы не имеет, — пудовый кулак с силой впечатался в лопатообразную ладонь, да так, что я подпрыгнула.

      — Вот тебя, Финист, не спросили, — мгновенно ощетинился Иван-царевич, задвинув за спину схватившегося за сердце отца. — То дело царское и не тебе решать, что имеет силу, а что нет. Чай уже никакого отношения к трону не имеешь. А все туда же…

      Погодите… Так это что, Финист — ясный сокол? Тот самый? Широко распахнув глаза, я смотрела, как кумир моего детства, закатывая рукава рубахи, двинулся в сторону царевича.

      — Ах, ты, щенок! Думаешь я не понимаю ничего? Думаешь, из ума старый Финист выжил?

      А между тем он почти поравнялся с Иваном. Да он же его сейчас… Наплевав на все меры предосторожности, метнулась к ним и, рыбкой поднырнув под рукой Финиста, встала между двумя мужчинами, уперев обоим ладони в грудь.

      — Простите, какой договор? — переводя взгляд с одного на другого, буквально осязала пролетающие у меня над головой молнии.

      Минута… Две… Три… Наконец, Финист шумно выдохнул и отступил на шаг, а царевич, одарив взором небесно-голубых глаз, положил свою ладонь поверх моей, ласково сжав пальцы в благодарном жесте.

      — Забудь, девица. Этот старый черт брешет, а ты его не слушай. Не было никакого договора. То на словах, да за чаркой сказано было. А жизнь всегда по местам расставит.

      Бросив еще один неприязненный взгляд на царевича, Финист вновь вернулся на свое место за троном Кощея, который все так же молчаливо, но крайне внимательно наблюдал за мной из-под полуприкрытых век.

      — И все же? — не унималась я, предчувствуя, что этот момент крайне важен. — Вы поймите, я не из праздного любопытства интересуюсь. И не по старым ранам потоптаться хочу. Мне это нужно исключительно для понимания ситуации.

      — Да как же одно с другим-то? Ты лучше скажи, сын он ему или нет? — Финист никак не мог взять в толк, что связь тут самая прямая.

      От долгих объяснений спас прозвучавший за спиной тяжкий вздох.

      — Был у меня друг лучший, друг верный — Берендей. Берендей Еремеич, — уточнил царь. — А я, стало быть, Еремей Берендеич.

      Замолчал. Пожевал губами, смотря куда-то вглубь себя. Наконец Еремей указал пальцем на один из кувшинов, и уже через мгновение расторопный слуга протянул царю чарку, которую тот в один момент опрокинул в себя, по-простецки занюхнув рукавом. В ту же секунду я почувствовала, как что-то невесомо коснулось моего рукава. И, обернувшись, обнаружила склонившуюся в поклоне девчушку, протягивающую ко мне поднос с пирожками и фруктами. Вот как она так подкралась, что я ее и не заметила? Первым порывом было вежливо отказаться, все-таки не люблю жевать на людях, но живот вновь издал предательскую трель. Поэтому, с тихим «спасибо», ухватила с подноса пирожок и, втянув в себя аромат свежей выпечки, с блаженством откусила кусочек. Господи, да я такие пирожки в последний раз в деревне у бабушки ела! Тут же пожалела, что взяла только один. А тем временем Еремей продолжил рассказ.

      — Деды наши дружили, отцы дружили, да и мы тоже сошлись. Словно братья были. Всегда горой друг за друга стояли. Да и женились почти одновременно. Еще шутили, что коли родятся у нас сыновья, то тоже наречем их Еремей да Берендей, традицию продолжим. Да только у меня дочка родилась, Василисушка, — подарив дочери взгляд полный любви, Еремей перевел взор на Кощея и тут же помрачнел лицом.

      — Тогда и решили, что коли родится у Берендея сын, поженим мы детей своих. Объединим два царства, да породнимся по-настоящему. Будем жить в мире и счастии…

      — В счастии… В мире… — зло отозвался Финист. — Какой уж тут мир? Царя с царицей погубили, невесту Кощееву со свету сжили, да еще требуют что-то. Ух… Нежто ты, Еремей, не разумеешь, что не мог Кощей твою дочку опозорить? Он же Елену любил! Уж так любил, что крылья за спиной вырастали.

      — Финист, не надо, — сжав губы в жесткую линию, тихо приказал Кощей. И сокол… точно сдулся, словно стержень убрали из этого сильного, волевого мужчины. Могучие плечи поникли. Тяжело вздохнув, он лишь махнул рукой в сторону Еремея и укоризненно покачал головой.

      Вот только что это? Искреннее сожаление? Вера в чистую и сильную? Или… умелое манипулирование?

      — А вот как раз это к делу точно не относится.

      Это что, мой голос? И когда только так заледенеть успел?

      — Знаете, Финист, многим мужикам наличие жены или невесты совершенно не мешает крутить романы с другими женщинами. О нет, вам это даже гордо… — обида в душе всколыхнулась жарким пламенем. — Вам, мужикам, знаете ли, чертовски приятно чувствовать себя завоевателями на всех возможных фронтах. Мужчина же полигамен? Полигамен. Так давайте же докажем это всем! А жена… А, что, жена? Жена — не стена. Подвинется!

      Эмоции хлестали через край, отравляя ядом сердце и раня душу воспоминаниями. Больно… Как же все-таки больно и обидно. И пусть я всячески гнала эти мысли во время развода, до изнеможения загоняя себя на работе, и падая дома от усталости в объятья очередного тупого сериала. Прячась, лишь бы только не видеть, не слышать, не чувствовать. Но, все же прорвалось. Заинтересованный взгляд, вынырнувший из волн чужой боли и притаившийся под хмуро сдвинутыми бровями, отрезвил.

      Так, Женя, вдох-выдох. Эмоции на задний план. Это не твоя история. А твою в качестве шаблона использовать не будем. Тут же сказка, а значит все по сказочному розово и сопливо. Априори. Проговаривая это как мантру, двинулась к Василисе, все так же меланхолично пожевывающей очередное яблоко. Остановилась перед ней, уперев взгляд в невидимую точку посередине лба. Знаю, насколько собеседнику неуютно себя чувствовать под «взглядом снайпера» и беззастенчиво этим пользуюсь.

      — Вы что-то еще можете добавить к сказанному?

      — Я-то? — отложив яблочко на тарелку и утерев губы, Василиса ненадолго задумалась. — Да нет. Меня тогда папенька сюда в гости отправил. Сказал, что я с Кощеем сосватана, стало быть надо мне к суженому ехать. А я батюшкиному слову перечить не могу. Да только жених-то меня поначалу отказом встретил. Но потом… потом рассмотрел-таки, коли… ой… — Василиса зарделась, засмущалась и быстро прикрыла шалью заалевшие щеки.

      — Понятно… — это единственное, что пришло мне в голову, хотя понятно точно ничего не было.

      Повернулась к Елисею, внимательно разглядывая мальца. Можно подумать я мало на него сегодня смотрела. Парень тотчас вскинул на меня упрямый взгляд. Зеленые глаза полыхали злостью и отчаянием и еще немножечко затаенной в самой глубине, сокрытой, наверное, даже от самого себя, надеждой. Красивый мальчик и…

      Блин… действительно похож!

      Василиса из-под густых ресниц стреляла в меня голубизной очей. Видимо, родовое. У Ивана-царевича точно такие же глаза. Кинула взгляд на Кощея. Хмурится. Чуть ли не молнии глазами мечет, ждет приговора. А смысл? Надо же не просто сказать, мне же еще доказать надо… А как? Как это сделать в условиях средневековья?

      — Что такое, девица красная? Али проблемы какие? — подал голос Иван-царевич, заметив мою заминку. — Ты только скажи, вмиг что надо сделаю.

      — Сильно сомневаюсь…

      — Как же это так? — поднявшись с лавки и одернув кафтан, Иван выпятил грудь колесом. — Али не царевич я?

      — Царевич-царевич, — отмахнулась от молодого человека, словно от комара, — вот только вряд ли у вас тут под боком медицинская лаборатория завалялась.

      — Латория? А это что такое? Можно у Яги спросить. У нее в избушке чего только нет.
Вот это рвение! Неужели, так сестру любит, помочь хочет?

      — Ла-бо-ра-то-ри-я, — терпеливо повторила, прикрыв глаза.

      — А для чего она нужна? — не унимался царевич.

      Видимо, без ликбеза не обойтись. Ну и ладно, сам напросился.

      — Лаборатория — это возможность сделать необходимые анализы. Если бы мы сейчас были в моем мире, то выявить факт отцовства было бы очень легко. Всего-лишь образцы ДНК. Например, волосы. Их бы сравнили и сказали, являются данные люди родственниками или нет.

      — А что, так разве можно? — Удивление на лицах у всех было столь велико, что я невольно улыбнулась.

      — Ну, я надеюсь, для вас не является секретом, что ребенок наследует генотипы своих родителей?

      Непонимание на лицах.

      — Черты! Внешние особенности. Что-то он берет от матери, что-то от отца. Чей генотип оказывается сильнее, те черты в ребенке сильнее и проявляются, — как говорил мой любимый сатирик Михаил Задорнов — «всегда нужен пример».

      — Ну, вот, темные волосы! — показала на шевелюру Елисея. — Как правило, они сильнее проявляются, нежели светлые. У Елисея волосы темные, значит один из родителей брюнет. Василиса блондинка, значит…

      Не успела закончить мысль, как меня перебил вновь подскочивший со своего места Еремей.

      — Так темный он, темный! Ирод этот, — кричал царь, потрясая кулаком в сторону Кощея.

      — Угу… темный… И он, конечно же, один такой темный, на все Темное царство… — скептически отозвалась я.

      — Так ведь… — не увидев в моем лице мгновенной поддержки, Еремей уселся обратно, зло поглядывая на оппонента.

      — Другое дело, характерный нос, — привела я еще один аргумент «за», — он у них похож. Но это тоже не является стопроцентной гарантией отцовства! Мало ли может быть похожих носов!

      Пришлось даже повысить голос, потому что Еремей вновь вознамерился вскочить. А я поняла, что какие-либо аргументы у меня просто закончились. И сейчас либо по «похожести» объявлять отцом, либо просить дополнительное время и звонок другу. Тут же вспомнила, что телефон у меня самым наглым образом отжали. Да и не работает он все равно. Ну, хоть бы музыку включила для активной работы мозга.

      — Может у вас тут как-то все-таки можно определить отец не отец? — с последней надеждой обратилась к Еремею. — В блюдечко там посмотреть или еще как?

      — Да смотрели уж… — махнул рукой царь. — Темнотень, да охи, ахи… Чего там разберешь? Словно взор отводит кто-то…

      Последняя надежда решить проблему, переложив ее на сказочные плечи, скончалась в диких корчах.

      Вздохнув, присела на лавку. И вот что с ними делать? С одной стороны, похож пацан, спору нет — если что, не прикопаются. А с другой… вдруг ошибусь? Жизнь мужику перекалечу, хотя, он и так уже покалеченный. Сидит, глаза прикрыл, по виску пот течет. Силен… Я таких всегда уважала, за дух несгибаемый, за волю. Словно почувствовав мой взгляд, Кощей приоткрыл глаза. Полыхнул взглядом. Всегда такой цвет любила — словно горький шоколад. Темный, сочный…

      Темный…

      Темный!!!

      Подскочив на месте, как в попу ужаленная, еще раз посмотрела в глаза Василисе, потом Елисею. И словно пудовая гиря с плеч упала. А ларчик-то просто открывался. Злодей он может и злодей, да не так оно все просто.

Запрокинув голову, потянула вверх затекшие руки, сложив их замочком над собой. После чего устало выдохнула и заулыбалась.

      — В общем, мне все понятно.

      — Да, неужто! — просиял, словно новенький самовар, Еремей. — А как же латория? Не нужна уже?

      — В данном случае — нет. — Вернула царю улыбку. — Знаете, я ведь недаром начала говорить о том, что ребенок берет себе гены родителей. И все, что есть в маме и папе, совершенно спокойно может проявится в их ребенке. Кроме…

      Выдержав легкую паузу, прошлась туда-сюда, отметив как возрос уровень напряженности.

      — Кроме доминантных генов. Тех, что проявятся ВСЕГДА! Они просто подавляют остальные, потому что сильны сами по себе.

      — И что же, Ветерок, — царь нетерпеливо ерзал на месте, — у них есть эти… доминатые?

      Даже не стала поправлять, лишь молча кивнула. И дождавшись, пока царь, радостно воскликнув, хлопнет в ладоши, припечатала.

      — У Кощея есть. А у Елисея нет. И значит он — не его сын.



Отредактировано: 20.06.2019