Сказка о времени

Сказка о времени

В небольшой городок Сербер, что лежит на берегу Средиземного моря у самой границы с Испанией, пришла очередная весна. В этих гористых и ветреных местах обычные европейские туристы задерживались редко, и потому городок избежал участи Лазурного Берега. Жители, как и сотни лет назад, выращивали виноград, в предгорьях паслись козы. На солнечных сторонах улиц грелись старики, провожая строгими взглядами малышню и подростков.

Был среди серберских патриархов один не то чтобы чужак, но человек, по мнению степенного общества, слегка не от мира сего. Он поселился в городке сразу после войны, известно о нём было вроде бы достаточно, однако ничего толком. Родом из Швеции, подростком приплыл на пароходе во Францию как раз к началу Сопротивления, вовсю партизанил в рядах маки, да так и остался на юге. С годами заматерел, а потом как-то внезапно перестал стареть. Только взгляд становился яснее и пронзительнее с каждым годом. Лангедокская земля, богатая легендами одна мрачнее другой, благосклонно приняла его. За глаза этого крепкого, похожего на дубовый бочонок деда, называли "сеньор Петерсен", а чаще и вовсе "мессир Петерсен". Закончился век XX, наступил XXI, а мессир Петерсен каждое воскресенье, независимо от времени года и погоды, совершал своё восхождение к горным виноградникам по извилистой улочке Сола де Бонаби. Там он усаживался на древнюю каменную скамью подле длинной стены из пиленого ракушечника, поверх которой вилась живая изгородь из шиповника. Просидев так ровно два часа, с одиннадцати до часу дня, мессир Петерсен неторопливо спускался в городок. Постукивала тяжёлая трость, цепкие северные глаза пристально рассматривали горожан и редких туристов. Старик превратился в живую достопримечательность Сербера. Зачем он еженедельно забирался на дюжину километров от моря, никто не ведал, а спрашивать побаивались. Лангедок, знаете ли.

В одно из таких воскресений, в начале мая, мессир Петерсен воссел на своей древнеримской скамье под глухой стеной. Через некоторое время со стороны гор показался прохожий. Так мог выглядеть и любой из давних соратников-маки, и современный путешественник-одиночка - простая, добротная одежда, крепкие ботинки. Прохожий вежливо кивнул старику и вдруг придержал шаг, глядя чуть в сторону, на стену.

- А что за этой дверью, сеньор?

Мессир Петерсен, опершись на трость, встал, порылся во внутреннем кармане старомодного пиджака и протянул путнику тяжёлый ключ, туго завёрнутый в хрупкую от времени, полупрозрачную пергаментную бумагу.

- Смотрите сами, сударь. Кто знает, что может быть за этой дверью?

Гость понимающе улыбнулся. Клацнул замок, дверь из толстых посеревших досок отворилась без единого скрипа. Мессир Петерсен прикрыл её и вновь уселся на скамью. Не прошло и десяти минут, как подъехало местное такси. Из машины вышла... пожалуй, внизу, в городке, её бы приняли за обычную туристку, приехавшую на какой-нибудь костюмированный фестиваль. Здесь, среди горных виноградников, на прохладном пиренейском ветру, лёгкое ампирное бело-голубое платье гостьи смотрелось странно. Впрочем, мессир Петерсен лишь подал даме не по-стариковски крепкую руку, помогая выйти. Таксист поспешил уехать, недоумевая, что могло понадобиться его пассажирке возле совершенно глухой стены на отдалённой улочке.

- Доброе утро, мадемуазель.

- Весьма, - загадочно согласилась гостья. Порыв ветра качнул тяжёлые пряди тёмно-медных волос.

- Полагаю, вам сюда, - мессир Петерсен показал ладонью на дверь.

- Да, определённо.

За дверью в сплошной стене с живой изгородью находился небольшой особняк. В Сербере никто не знал о его существовании, как и о таинственной двери возле древней скамьи. Земля Лангедока крепко хранит свои секреты, допуская к ним лишь некоторых. Мессир Петерсен продолжал сидеть, но тем не менее он прекрасно знал, что сейчас происходит в особняке. Вот гость, зашедший первым, медленно шагает по коридорам, рассматривая убранство и картины. Поскрипывает хром, нигде нет ни пылинки, будто здесь только что навели идеальный порядок. У одной картины он останавливается. Позади слышны лёгкие шаги и шелест платья.

- Здравствуй, - говорит он, ещё не обернувшись.

- Здравствуй, - говорит она, глядясь в картину как в зеркало.

Ступив назад и повернувшись, он подхватывает её на руки, и вихрь бело-голубого отражается в нездешних, скандинавских глазах мессира Петерсена, умиротворённо сидящего на древнеримской скамье. Древне? Времени для этого места не существует. Лангедок, знаете ли.