Сказка о яблоках, птицах, кольце, смелости и смерти

К лесу передом...

Когда начало смеркаться, Лине захотелось вернуть свои слова о доверии обратно. Она мечтала снова оказаться на постоялом дворе и не заводить с попутчиком разговор. А еще лучше — оказаться дома и проснуться. 
— Скоро придем, до темноты успеем, — обернулся к ней провожатый. — Что, страшно? Не бойтесь, все будет хорошо.
— Угу, — кивнула Лина. 
Не надо бояться. Не надо. Если бы он хотел сделать что-то плохое, уже сделал бы это, сто раз была возможность: они часа три шли по лесу, по каким-то тропинкам и — ради смеха — реши он уйти, Лина бы пропала, ни за что бы сама не выбралась. 
Захотелось одновременно вцепится в его рукав и сбежать от него подальше, но мысль о том, что где-то тут водятся драконы и не только драконы, а, например, змеи останавливала.
— Погодите, я за вами не успеваю. — Лина прибавила шагу. 
В общем, жаловаться не приходилось, их «поход» проходил вполне приятно: лес был красивый, быстрая ходьба спасала от холода, руки, правда, замерзли, но провожатый дал ей нитяные перчатки, пришедшиеся Лине впору. 
Он шел впереди, Лина старалась не отставать. Разговор не клеился, на вопрос об имени он буркнул что-то неразборчивое, а Лина постеснялась переспрашивать. На вопросы о том, куда они идут, он коротко ответил: «К саду. Путь неблизкий. Или вы мне не доверяете?» и пошел дальше, насвистывая незнакомую Лине мелодию.
Страх накатил с новой силой. 
«Как же домой хочется!» — тоскливо подумала Лина и тут увидела впереди огонек, едва различимый, мерцающий. Стало еще страшнее, хотя вроде — куда уж больше!
— Почти пришли, — он прибавил шагу. 
— Куда пришли? Сад тут? — рискуя переломать ноги, Лина догнала его и пошла рядом.
— Сейчас увидишь.
Они вышли на поляну. Здесь было светлее, чем в лесу, солнце еще цеплялось за верхушки деревьев, освещало дом, подобного которому Лине видеть не приходилось. Сам дом был небольшой, с двумя окошками и низкой крышей из тростника. Двери видно не было. Домишко стоял на трех сваленных к центру деревьях: корни выпирали из земли, напоминая огромные лапы птицы. 
— Подожди, — проводник юркнул куда-то в сторону, перебрался через один корень, поднырнул под другой и исчез.
Лина стояла, не шевелясь, отчего-то опасаясь даже головой вертеть. Он вернулся быстро, подал руку и повел, предупреждая — куда можно наступать, а куда нет. Когда они оказались под домиком, Лина увидела, что к нему идет старая, но вполне ладно сработанная лестница с перилами. 
— Вперед, — спутник легонько подтолкнул Лину.
— Добрый вечер, — наверху в доме, около лестницы, со свечой в руке стояла хозяйка: высокая, красивая, статная женщина. И хотя в густых темных волосах было полно седины, а лицо изрезали морщины, все это шло ей, как и крючковатый (как говорила Линина мама — породистый) нос.
— Добрый... вечер, — немного смутилась Лина.
— Ну, здравствуй, — глаза хозяйки потеплели, когда к ней подошел проводник. — Где тебя черти носят, Эван?
«Эван, надо запомнить. Эван».
— Да где только не носят, Агата, — засмеялся Эван.
И впервые за долгое время Лине стало вдруг легко на душе, словно знание его имени уже было волшебством, сулившим избавление от всех невзгод.
После ужина, простого, но сытного, Агата раскурила трубку, пустила дым в потолок и предложила трубку Лине. Та помотала головой, но объяснять ничего не стала — ее разморило, и сил говорить что-либо решительно не было. Она закрыла глаза, пристраивая голову в сгибе локтя. Было тихо, только свечи едва потрескивали, да кот урчал рядом.
На следующее утро, прощаясь с Линой, Агата прошептала ей на ухо: ты с Эваном ничего не бойся, лучшего защитника не найти. Только не сомневайся в нем, слушай, что он говорит, и делай.