Сказка показанная на ночь в фирменном поезде "Янтарь"

Или не так уж плохо

Яркий луч солнца разбудил Сергея- младшего, нахально уставившись ему в глаза. Сергей недовольно сморщил нос, фыркнул, потом сладко, с удовольствием потянулся. День обещал быть удачным. Немного болела спина ото сна на деревянном полу, а в остальном – нормально. Он оглянулся по сторонам. Ни деда, ни сына в избе не было. «Где то уже бродят» с усмешкой подумал он. Тут взгляд упал на зелёную курточку сына и на кеды, сиротливо стоящие в «ногах» кровати. Сердце кольнуло иголкой тревоги. Тут дверь распахнулась и в избу ввалился дед. Тоскливо посмотрел на сына и тяжело уронил: «Лёшка пропал».

- Да ты что, дед-Сергей? Не может быть… Куда…

- Я уже всё вокруг оббегал, да и не мог он далеко уйти без обуви.

- Что же делать, что делать? Сергей младший судорожно массировал лоб, стараясь проснуться, даже укусил себя за руку, не спит ли? Больно, чёрт!

- Остаётся одно, идти к колдунье.

- А далеко это? - автоматически спросил Младший, а потом опомнившись. – Блин, да какая «колдунья», о чём ты?

- Живёт через два дома. Прямо по улице.

- Думаешь, она видела его?

- Она видит не так как мы. Боюсь я её. Да выхода другого нет. Пошли.

Перед самой дверью избы колдуньи на Младшего, до сей минуты шагавшего решительно и торопливо, вдруг напал страх. Дед, которого он чуть ли не насильно тащил за собой, отстал и теперь топтался у покосившихся ворот. Колдунья, представлявшаяся ранее в виде бабы Яги, в исполнении Милляра, вдруг превратилась в Дементоров из фильма о Гарри Потере. Низенькая дощатая дверь избы представилась крышкой ларца Пандоры. Решительно тряхнув головой и отгоняя кошмары, Сергей занёс руку, чтобы постучать в дверь. В это время из глубины раздался голос:

- Да входи уж, чего в дверях тольчься.

Голос вовсе не старой женщины, чуть низковатый, но в общем, даже не лишённый приятности.

- А я смотрю, шли-шли по дороге и вдруг пропали, не заходите. Проходите.

Сергей вошёл в сени. Со свету сразу не заметил пожилую женщину, сидевшую недалеко то двери под маленьким оконцем. Женщина сидела вполоборота на низком чурбачке и перебирала что то в погнутом алюминиевом тазу. То ли пучки травы, то ли засушенных зверьков.

- В избу зайдём, или так и будешь в дверях торчать? – насмешливо спросила хозяйка.

- У меня, это… сын пропал… ночью. – выдавил из себя Сергей.

- Cы-ы-ын? – протянула старуха сразу же став серьёзной.

- А ну ка, милый, выйдем на улицу.

На улице Сергей сумел получше рассмотреть колдунью. Бабка, как бабка. Ничего особенного. Среднего роста. Не сутулая не горбатая. Морщинистое лицо, без бородавок и прыщей. Пегие волосы аккуратно зачёсаны и собраны в пучок на затылке. И одета как обычная сельская бабка. Не хуже и не лучше. Лет 70-75.

- Спасибо за комплемент, милый.

- О чём это Вы. Я ничего не говорил.

- Но, подумал. Ладно, проехали.

Бабка вышла на середину двора. Встала на едва виднеющийся из земли валун. Задрала нос кверху и стала медленно крутиться на валуне, словно РЛС в поиске. Прокрутившись на все 360 градусов подошла к Сергею. Глядя ему в глаза, с расстановкой проговорила:

- В этом мире Алексея нет. Он не умер. Может быть ему даже хорошо. А может и нет. В милицию можешь заявит так, для порядку. Всё равно не найдут. Прощай, милый.

- И где его искать?

- Помнишь сказку? «Пойди туда, не знаю куда. Принеси то не знаю что.» «В тридевятом царстве, тридесятом государстве».

Сергея вдруг прорвало:

- Да что ты меня сказками всё путаешь?! У меня сын…

- А ты не ори, я всё сказала. Скатертью дорога.

Бабка развернулась, скрылась в полумраке избы. Хлопнула дверь. Внезапно появившийся лёгкий ветерок бросил в лицо листья и мусор с крыши избы подгоняя незадачливого визитёра к воротам.

А потом были слёзы и истерика жены. Походы в милицию. Заявления, протоколы. Равнодушные должностные лица, хищные лица газетчиков, притворно сочувствующие соседи. В суете и горе прошло лето. Наступила осень. Голые ветви деревьев, плакаты на столбах. Дождь. И буквы. ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ! Пропал. Пропал. Пропал.

Уже под утро, когда с деревьев на крышу перестали капать капли Лёшка вышел из сарая. Отряхнув с камуфляжных штанов и майки прилипшие соломинки, поёживаясь от утренней прохлады, обошёл сарай. Никаких следов людей. Будто и не было тут вчера деревеньки, отца и деда. По мокрой траве ходить было здорово. Только иногда попадавшиеся сучки и шишки заставляли подпрыгивать и поджимать пальцы. Внезапно, ему показалось, что за дальними деревьями есть цивилизация. Он прошёл немного вперёд и увидел … асфальтовую дорожку! Где то далеко-далеко, на пределе слышимости бренчало разбитое пианино. Даже мелодия угадывалась. То, что учили в детском саду «Дождик, дождик, как да кап, мокрые дорожки. Всё равно гулять пойдём, надевай галошки». Ноздри ощутили знакомую смесь детсадовского запаха: капустного супа, пригорелой манной каши и свеженатёртых паркетных полов. Весело насвистывая Лёха зашагал по дорожке. Солнце уже поднималось к зениту, когда его дорожка упёрлась в брусчатку, а с правой стороны возникла изба. Хотя, наверное, изба – это сильно сказано. Хижина, которую опоясывал частокол. Стены из тяжёлых на вид брёвен, узкие окошки больше похожие на бойницы. Рядом с дверным проёмом стояла прислоненная дверь. Из соломенной крыши, то там, то сям торчали острые колья. Острые колья торчали и из частокола. На некоторые из них были нанизаны черепа птиц, животных и даже был череп человека, с огромными верхними клыками. Перед хижиной на корточках сидела худая девчонка по виду лёшкина ровесница, весьма похожая на цыганку и что то помешивала в котелке, висящем на огне, уперев левую руку в бок. Множество юбок, чёрная прядь закрывающая глаза, железные кольца и браслеты. Только вместо золотого мониста, что так любят цыгане, на груди висело монисто из камешков раковин и пёрышек. Из всех украшений «драгметаллом» являлась только висюлька непонятной формы, висящая отдельно от основного мониста. Видимо увидев боковым зрением движение, она обернулась. Подняла руку с ложкой, пытаясь что то спросить и застыла. По лицу пробежала череда чувств. Любопытство, страх, паника, расслабленность, типа «фу, пронесло».