Сказки по четвергам

Сказки по четвергам

— Дядя Инги, дядя Инги! Расскажи нам сказку!
— Дети, ну как можно быть такими невнимательными! Я рассказываю сказки по четвергам, а сегодня уже пятница!
— Но дядя Инги! Весь четверг мы ждали твоей сказки, развели костер, сидели до полуночи, а ты так и не пришел…
— Николя, не тараторь. И не говори «мы» за десятерых. Я ни за что не поверю, что Анни просидела у костра до полуночи, даже в такую теплую ночь.
— Да, меня забрала мама! Но если бы ты рассказывал сказку, она бы не боялась за меня!...

     «Как же они щебечут, просто как птицы весной, — подумал Инги. — Зато резвости, веселья — как у дюжины щенков… Да.»

— Ну хорошо, — сказал Инги по возможности строго. — Будет вам на этот раз даже не сказка, а настоящая история. Место для костра уже подготовили? Хворост собрали?
— А как же, дядя Инги! И почти уже разожгли…
— А вот разжигать не надо. Сам на этот раз справлюсь.

Когда, ведомый ватагой ребятишек, Инги отошел от своего дома на достаточное расстояние и увидел на опушке близкого леса выбранное место, по лицу обычно сурового сказочника пробежала улыбка. Сам бы он не выбрал местечка уютнее — и не подойдет случайный прохожий, и поселок светится огнями совсем близко, и деревья уютно шумят листвой… На небо уже высыпали первые звезды, и медленно, как будто священнодействуя, Инги разжег огонь. Дети расселись кружком вокруг костра и приготовились слушать.

«Итак. Давным-давно, в этой или совсем другой стране всю землю покрывали леса, непролазные и злые. Лето не длилось, как здесь-и-сейчас, три четверти года, о нет.  Лишь два месяца в году бледное пятно в небе становилось достаточно теплым, чтобы растопить снег. И в этой стране жили люди, что были тверже камней, на которых они взращивали свой скудный урожай. Они валили лес, корчевали, сжигали пни и засеивали получившиеся поля. Они строили города из камня, и стены в тех городах были выше, чем три человеческих роста, и выдержали бы самую суровую осаду — но в той стране люди не воевали с себе подобными. Что, впрочем, не значит, что они отличались миролюбием.

Просто в лесах жили волки, которые там-и-тогда были вовсе не глупее людей. И они понимали, что если люди будут валить леса дальше, волкам станет негде жить. И, конечно, днем с огнем люди были сильнее — но ночью самый лучший нож пасует перед острыми клыками. Потому и стояли вокруг людских городков высокие стены.

Но однажды один из великих людских магов (я не говорил, что тогда среди людей было множество магов?) по своей воле вышел из города и пошел в самую чащу. При нем не было никакого оружия, кроме короткого ножа, которым нельзя даже серьезно ранить. Он сказал волкам, что хочет видеть их шаманов и что загрызть его они успеют всегда — и сказал это столь изысканно и с соблюдением стольких необходимых формальностей, что волчьи шаманы собрались уже просто для того, чтобы посмотреть на такую диковину. Виданное ли дело — безупречный вой из пасти двуногого?

Великий маг говорил долго, сидя в центре Большого Круга. Его окружали оскаленные пасти, а он говорил, что все живые существа схожи. На него рычали, а он говорил, что и волки, и люди наделены разумом. И когда его наконец собрались грызть, он предложил немыслимое. Он сказал, что видит тропу, по которой волки и люди могли бы пойти вместе. И что впереди он видит огонь, который согреет оба народа.
И шаманы поверили, как поверили до этого людские маги, собравшиеся из пятнадцати городов.

И был совершен обряд, и старый волчий шаман смешал свою кровь с кровью человека.

Поначалу не изменилось ничего. Но вы-то понимаете, что не все перемены свершаются сразу, как зима не сразу сменяется летом…»

Инги говорил, а вокруг холодало. Инги сплетал слова, а листья на деревьях сжимались и превращались в иглы. Инги говорил, а поселок одевался в камень и вздымался ввысь…

«Когда же люди заметили, что их глаза светятся в ночи, а на четвереньках получается бегать быстрее всего, перемены было уже не остановить. И вскоре люди вышли из городов, а навстречу им вышли волки — кто на четырех ногах, кто на двух…

Кто-то испугался, кто-то пытался уйти от изменений, где-то пролилась кровь… Могучий Грегори из города Цвэнг первым заключил союз с волчьим вожаком Ррэххарром…»

Инги рассказывал о союзах, связавших два народа, а глаза детей загорались ярче звезд… Инги завывал, и сидящие вокруг костра подвывали в ответ… Инги поднимал шерсть на загривке, изображая злобного Хрреххи — и дети ахали… Инги рассказывал о Рииуре и Хелен — и лица в свете костра плавились, уши заострялись, а зрачки вытягивались вертикально…

«… И сейчас уже никто и не различит — кто произошел от волков, а кто от людей!»

Вокруг костра повисла тишина. Ник (он бы и не откликнулся сейчас на имя «Николя») первым осмелился ее нарушить:
— А моя мама говорила, что ее пра-пра-бабушка была чистокровной волчицей!
— А мой папа видел правнука Грэгори! Седой уже, левого глазного клыка не хватает, но все еще среди лучших охотников… Я и не знала, что Грэгори родился человеком…
— Спасибо за историю, дядя Инги! Я слышал кусочки ее от папы, но я и представить не мог, что мы когда-то боялись лесов…

Костер почти догорел, на востоке занималась заря. Инги потянулся, под серой с проседью шкурой перекатились мышцы, и он подумал, что здесь-и сейчас ему нравится.

Так что с историями можно устроить перерыв.

Ограничиться сказками.

Месяц-другой, не дольше.