Сказочник

Сказочник

«Посадил дед репку, — бормотал Анатолий, орудуя лопатой и постоянно оглядываясь по сторонам, — выросла репка большая-пребольшая…»

Наконец кукла была закопана. Странное действие, о природе и смысле которого сказочник начал задумываться только сейчас. Отобрал у детей игрушку и бросился бежать, благо ноги длинные — лучшим образом и не мог себя повести человек, чей возраст стремился к четвертому десятку. Да и игрушка сама была страшненькая и неказистая — тряпичная кукла с огромной головой и глазами-пуговицами, у которой вместо пальцев торчали впутанные в нитки сухие ветки. Чего только не придумывала ребятня в этой глуши.

Растрепанный, грязный, с землёй в светлых волосах — он только приехал, а уже успел вписаться в местный колорит. Зачем ехал — задачка та ещё. Маленький провинциальный город мало чем отличался от его родины, но оттого становился только особеннее. Быть непохожей копией — что, как не подобные явления, отображают всю сложность бытия? Чем-то таким как раз и занимался по жизни Анатолий: слушал чужие истории, запоминал и превращал в свои собственные. Разве что, кроме детей и внутреннего голоса поговорить тут было не с кем. Да и для самого себя он был так себе собеседник.

***

На следующее утро, переночевав в местном кабаке, служившим заодно и гостиницей, пришлось вернуться.

«Этот сказочник хуже чумки», — ворчал хозяин кабака, явно не разделяя радость некоторых от прибытия в город ещё одного чужака. Анатолия уже полюбили дети, почти так же сильно, как местного доброго дедушку Григория, но совсем другой любовью: для них он был каким-то чудом, странным, неестественным и от этого только более привлекательным. Одним словом, всё шло не то, чтобы хорошо, но напоминая сухую землю перед грозой: сейчас, вот-вот, и…

«Стал дед репку из земли тащить. Тянет-потянет… — сказочник опустился на колени и принялся руками разгребать рыхлую землю. Пора бы одуматься и вернуть детям их несчастную игрушку, — вытянуть, — рука уперлась во что-то мягкое и тёплое. Анатолий вскочил на ноги и отшатнулся от ямы. Под тонким слоем земли что-то шевелилось, — не может…»

Земля будто дышала, делалась рыхлой и бугрилась трещинами.

«Что за чертовщина?!» — пронеслось в мыслях Анатолия, когда рыхлая почва стала активнее шевелиться, будто бы дышала, как живая. Кукла внутри была страшненькая, несуразная, с глазами-пуговицами и вышитыми бечевкой ртом, сама из мешковины, набитой опилками и вдруг… Вдруг случилось чудо.

Сам не понимая, что и зачем он делает, сказочник резко схватил вытянувшуюся из могилы человеческую руку и резко дернул на себя, зажмурившись, точно боясь увидеть там нечто, способное перевернуть с ног на голову весь мир.

За ним потянулась лёгкая девичья фигура. Обычный живой человек, такой же, как он сам, или, быть может… Времени на раздумье не было. Падая на колени, девушка схватилась за край грязно-коричневого плаща, но сказочник потерял равновесие вслед за ней, едва не оступившись, падая в им же вырытую могилу. Не так он себе представлял знакомство с местным населением. Вот только это больше напоминало причудливую галлюцинацию, чем объективную действительность.

— Ты откуда здесь? — прошептал он, будто сам с собой, не отпуская руки девушки. Сероватые глаза хаотично бегали по окружающему пространству, пытаясь связаться с отказывающимся работать мозгом и доказать, что всё происходящее — реально. Закопал куклу. Откопал девушку. Так разве бывает?..

«Похороны, — подумал Анатолий, всё ещё ожидая ответа, — я искал историю о смерти, а в итоге меня нашла не то, что смерть, а сама жизнь. Разве так бывает?.. Я, верно, схожу с ума.»

 — А ты? — девушка блаженно улыбнулась и склонила голову набок.

— Приехал издалека, сказки местные искать, — странным было само по себе то, что Анатолий произносил эти слова… Ожившей кукле? Но, похоже, земляную девочку сказочник не интересовал вообще. Она глядела по сторонам, пытаясь понять, где она, но разум отказывался ассоциировать степь вокруг вообще с чем-либо. Мужчина же, в свою очередь, не знал, что и думать, потому как иначе, как чудом, объяснить всё это было невозможно.

Нужно было отвести её к местному лекарю, если таковой, конечно, был. Врачевателями были здесь знахари, разбирающиеся не только в устройстве человеческих тел, но и в явлениях, разуму недоступных, а потому наверняка могли что-то да и подсказать.

— Как тебя зовут? — конкретизировал Анатолий, поднимаясь на ноги и помогая подняться своей новой знакомой. Что-то внутри подсказывало, что всё это было не так просто, а обыкновенный голый пустырь начал вызывать чувство нешуточной тревоги. Пустота, пропажа без вести… Что могло быть страшнее? У Анатолия поджилки затряслись, когда мимо ни с того ни с сего пролетел пробирающий до костей ветер.

— Маша, — не моргнув, ответила девушка, как-то слишком осознанно для той, которая буквально только что вылезла из могилы. Выглядела она вполне обычно: вязаная юбка, странный растянутый свитер, рваные чулки и растрепанные рыжеватые волосы в неаккуратной косе.

— А где кукла, которая лежала в земле? Как ты вообще там оказалась? — Анатолий уверен был, что он бредит, разговаривая, на самом деле, с тряпичным существом, которое вовсе не было живым и отзывалось лишь его собственным воображением.

— Не знаю, — блаженно улыбнулась Маша, — это чудо!

«Да уж, чудо… — невесело подумал Сказочник, вспоминая одну похожую историю, которую писал для своей племянницы Таси, с которой, правда, виделся всего пару раз: когда та была пятилетним ребёнком и еще спустя десяток лет. Девочка хотела котёнка, но у неё был только игрушечный. Анатолий сказал ей, что если посадить котёнка в землю, как зёрнышко — он обязательно вырастет и станет настоящим. Что-то похожее случилось у него самого, и это пугало до ужаса, — с таким чудом каши не сваришь.»

Маша махнула рукой, странно посмотрев на Анатолия, и у того ни с того ни с сего начало безумно болеть плечо, заставив согнуться и схватиться за больное место.