Скиталец: Не вижу зла

Скиталец: Не вижу зла

— Дорогой странник, не проводите ли меня до дома?

Юная девушка стояла прямо на дороге, у кромки зелёного леса. Босая, в серых поношенных лохмотьях, но опрятная и чистая. Светленькая, волосы редкие и тонкие, что придавало ей кроткий, миловидный вид, как у полевой мышки. На вид ей не больше шестнадцати. До ближайшего поселения почти день пути, а здесь, на дороге, она совсем одна, без каких-либо пожитков, что уже само по себе казалось странным. И это не говоря уже о том, что она была слепа. Глаза её прикрывала полоска серой ткани из того же поношенного сукна, что и её одежда.

Морен, остановивший коня, как только с ним заговорили, спешился и подошёл ближе. Куцик — большая хищная птица, что сидела на его плече — повернул голову, разглядывая незнакомку жёлтым глазом.

— В какой стороне ваш дом?

— Всего час пути на запад от дороги.

Морен распахнул глаза шире.

— В лесу? — удивился он.

— Да.

Он взглянул на чащу за её спиной. Ничего примечательного, обычный лиственный лес, в котором шумели берёзы да липы, и конь его оставался спокоен рядом с ним. Обычно люди не селились в лесах, да ещё и в глубокой чаще, но это вовсе не значило, что таких нет вовсе. Будто почувствовав его сомнения или догадавшись о причинах его молчания, девушка молвила:

— Здесь безопасно. Нет ни хищников, ни нечисти. Но сами видите... одна я дорогу не найду.

— Я понимаю. — Морен и сам не мог объяснить, что именно вызывало в нём сомнения. Не то чтобы он не верил, что нечисть не водится здесь — иначе незнакомка не дошла бы до дороги, — но неясная тревога не отпускала его.

«Если она заманивает путников в лес, зачем бы то ни было, уж лучше пусть это буду я, чем любой другой случайный прохожий. Вот и выясним, что есть страшного в этом лесу», — решил он для себя.

— Я провожу вас.

— Благодарю, путник!

Она низко поклонилась, развернулась и шагнула в лес. Но Морен поймал её за руку и остановил.

— Давайте я посажу вас в седло.

— Не стоит. Так я не найду дорогу к дому, когда выйду к ней. А без вас и до той не дойду.

Морен принял сказанное, отпустил и последовал за ней, ведя коня в поводу.

Для слепой она в самом деле неплохо ориентировалась, ощупывая стволы деревьев и неспешно пробираясь сквозь чащу. Ступала она медленно, осторожно переставляя ноги, но успешно перешагивала торчащие корни или лежащие на земле ветви. Время от времени Морен ловил её за плечо и говорил, что она идёт не туда, и девушка благодарно улыбалась и меняла направление на то, куда он указывал. А Морен пытался разговорить её:

— Как вас зовут? — поинтересовался он первым.

— Верея. Но вы можете звать меня Вея. А как мне обращаться к вам?

— Морен.

— Морен? Какое красивое имя... Знаете, от вас пахнет железом и... кровью?.. Вы воин?

— Можно сказать и так.

Она часто делала паузы, словно пыталась вспомнить или подобрать верные слова. Речь её была кроткой, голос — мягким и нежным.

— Как вас отпустили одну? — спросил у неё Морен, наблюдая, как она перешагивает приподнявшиеся над землёй корни могучего дуба. Он то и дело порывался помочь, повести её за руку, но видя, сколь уверенно она преодолевает преграды и шагает сквозь чащу, не делал этого.

— Я слепа с рождения, потому уже давно научилась видеть руками и босыми ступнями, ориентироваться на шум листвы и звуки леса. Мне доверяют собирать грибы и ягоды, я знаю, где они растут. Я каждый день хожу в лес и знаю ориентиры, но сегодня... Видать, сегодня не мой день.

— И вы не боитесь?

— Здесь безопасно, если не сходить с тропы. Я вот... сошла.

— И всё же, как вы собираетесь найти дом? Я почти и не веду вас, лишь иногда направляю по солнцу в нужную сторону.

— Рядом с деревней есть ориентиры. Они вырезаны на деревьях, специально, чтобы заблудившиеся могли найти дорогу. Если я найду их, то найду и верный путь. Но я сошла с тропы и... потеряла их. Знаю лишь, что надо двигаться на запад.

Вею он встретил уже под вечер, и столь же неспешно, как тёк их разговор, солнце утопало за горизонтом. В густом лесу так и вовсе сумерки сгущались раньше. На листьях ещё сияло отражение огненного зарева заката, когда в ветвях заухала сова. Куцик расправил крылья и прокричал ей в ответ. Вея испуганно вздрогнула и обернулась на Морена.

— Что это?

— Птица.

— Никогда не слышала таких.

— Это заморская птица.

На лице Веи застыло недоумение, но вопросов задавать она не стала. Уже у следующего дерева, к которому она подошла, чтобы коснуться ствола, её лицо озарилось улыбкой. Тонкие пальчики ощупали кору, и она радостно воскликнула:

— Мы почти пришли!

Уверенно, чуть ли не бегом Вея бросилась вперёд через лес. Морен обошёл дерево, до которого она дотронулась, и наконец увидел разметку. Прямо на коре кто-то вырезал человеческий глаз, перечёркнутый крест на крест двумя полосами.

«Видимо, эту отметку сделали специально для неё», — решил Морен.

Дальше Вея уже не осторожничала. Безошибочно она выбирала дерево, к которому стоит подойти, и неизменно прощупывала на коре силуэт слепого глаза. Морен следовал за ней. Вскоре он услыхал отдалённые звуки музыки. Пока ещё приглушённые, едва различимые среди лесного шума, но Вея заприметила их даже раньше, и лицо её озарила счастливая улыбка. Шаг её стал шире, быстрее, она почти бежала через лесную чащу, безошибочно обходя стволы деревьев и кустарники. Морен тоже ускорил шаг, чтобы не отставать. Музыка становилась громче, в ней слышались напевы жалейки, губной гармошки и свистульки — множество духовых, среди которых почти как чужие звучали звонкие ложки и дрова. Ещё немного, и деревья расступились, открывая взору небольшое поселение.

Деревня Веи расположилась на небольшой поляне посреди густого леса, и ни заборов, ни частоколов, ни околицы не было вокруг обветшалых домов. Морен насчитал не больше десятка деревянных построек, вокруг которых сновали люди, а из двора во двор свободно бегали куры. Хотя «дворами» это получалось назвать лишь условно, ведь даже между домами не существовало никаких преград, разделяющих соседей друг с другом. Жилища располагались как бы полукругом, а в центре, на открытой площади, стоял длинный деревянный стол. Укрытый белой скатертью, заставленный кувшинами и яствами, за ним, казалось, собралось всё поселение. Мужчины пировали, разговаривали и смеялись, а женщины бегали из дома в дом и приносили всё новые и новые блюда. Люди шумели, веселились и перекрикивались через стол, но голоса их заглушала музыка. На крыльце самого большого дома, прямо на ступенях, сидело с пяток парней лет двенадцати, игравших на инструментах. Несколько мальчишек лет пяти спрятались под столом, и самый смелый из них прощупывал руками тарелки, пока не наткнулся на миску с пирожками. Умыкнув сразу несколько, он передал их друзьям, и все вместе они юркнули под скатерть. Детишки помладше же следовали повсюду за матерями, держась за полы их юбок — ни одного ребёнка не пустили за стол.