Сколько смертей тебе нужно?

Сколько смертей тебе нужно?

– Сколько?

Вокруг Артема толпились одноклассники, с болезненным любопытством заглядывая ему в лицо. Кто-то тянулся к одежде, кто-то вертелся вокруг толпы, в надежде отыскать место поудобней. Каждый хотел отхватить частицу его ауры, получить немного заразной самоуверенности. Артем усмехался. С чувством собственного превосходства он вертел белобрысой головой, осматривая «паству», благосклонно позволяя одноклассникам насладиться разделенным с ними триумфом.

– Ну, не тяни!

– Все. Все пятьдесят. Вот тут все так и написано! – Артем с гордостью продемонстрировал электронную карту и тут же спрятал ее в карман. Его взгляд упал в сторону темнокожей девушки, стоящей поодаль, и та вздрогнула.

Ей тоже было интересно, как много законных смертей заказал Артем, но интерес ее был немного иного толка. Анюта. Глазастик. Кофейное зернышко. Пай-девочка с розовой заколкой в волосах, слишком правильная, чтобы ошиваться рядом с грубым, косноязычным мальчишкой.

– Я уже знаю, как использую первую,– Артем бросил еще один выразительный взгляд на Аню и мерзко осклабился.

Девушка отвернулась и сбежала с крыльца. На сегодня уроки закончились, и она торопилась домой, чтобы не волновались родители. В комнате Аня задернула штору, разделявшую помещение на две неравные части. В свое время та стала причиной грандиозного скандала с мамой, но несколько недель борьбы все-таки вылились в небольшую победу. Аня добилась установки шторы. Теперь у нее был собственный уголок одиночества в комнате, которую девушка делила с лежачей бабушкой и маленьким голосистым йорком.

Аня сбросила блузку, обнажая бежевый спортивный топ и желтеющие синяки на ребрах, надела футболку с цветочным принтом и потянулась за маркером. Над кроватью висел календарь с зачеркнутыми числами. До обведенной красным цветом даты оставалась всего неделя. Неделя до того, как девушке исполнится семнадцать. Неделя до того, как ей зададут вопрос «Сколько?»

«Сколько смертей тебе нужно?»

Никто не помнил, когда был введен закон о лицензированных убийствах. Искать справки о нем строго запрещалось. В семнадцать лет, с получением паспорта, выдавалась лицензия, куда вписывали число. Одна, десять, три, пятьдесят… Каждый был волен выбрать. Полицейские, военные, охранники и наемники всегда выбирали максимум. Простые люди доказывали целесообразность названного числа.

Анюта бы не выбрала ни одной. Но Артем взял все пятьдесят. Она знала, что ей грозит, знала и боялась до дрожи в коленях. До дня рождения оставались считанные дни, тогда закон вступит в силу, и Артема уже ничего не будет сдерживать. Ночами Аня подвывала от ужаса, закрывалась подушкой, чтобы не будить больную бабушку и не выслушивать ругань родителей. На переменах в школе она пряталась в туалете, делала вид, что читает Толстого. Но между страниц она вкладывала телефон и тайком смотрела ролики с кровавым месивом. Вот, что ждало ее. ЭТО планировал сделать с ней Артем! Аня сдерживала подступающую тошноту, кривилась, но заставляла себя смотреть.

Праздник в день рождения прошел более чем скромно. Мама открыла вишневый компот, сделала оливье, папа позволил имениннице разрезать торт большим ножом. Анюта ковырнула кусок вилкой парой раз: густой масляный крем она ненавидела с детства. Бабушка кашляла, целовала девушку влажным ртом, распространяла запах лекарств и гниющих зубов. В девять вечера, как всегда, объявили отбой. Аня домывала посуду в последние минуты перед выключением света, и воспользовавшись тем, что родители отвлеклись, спрятала кухонный нож под пижаму.

На утро Ане по предписанию следовало явиться в департамент для регистрации лицензии. Отсидев длинную очередь, девушка вошла в просторный кабинет с четырьмя окошками, повела взглядом в поиске свободного, и когда затянувшаяся пауза побила все полимеры неловкости, Аня подошла к оператору. Тучная женщина с излишне ярким макияжем и старомодной высокой прической посмотрела на девушку безразличным взглядом.

– Сколько? – спросила она таким голосом, будто никогда в жизни не испытывала радости, не говорила с детьми, не давала согласия в ЗАГСе. Аня протяжно вздохнула и выдавила из себя:

– Одна.

В тот день домой она не пришла. Впервые позволила родителям волноваться и пить сердечные капли. Да мама не была так напугана, даже когда Анюта обнаружила кровь на белье! Утром перед уроками девушка подошла к курящему за углом школы Артему, постучала его по спине, чтобы привлечь внимание. В глаза ему она, по-прежнему, не смотрела.

– А, это ты, лохушка, – усмехнулся парень и плюнул ей в волосы. – Я с тобой потом хотел… повидаться.

Артем расхохотался, но звук, идущий из его горла, внезапно оборвался. Парень захлебнулся собственным смехом, забулькал, отступил на шаг, в шоке выпучив глаза. Немногие свидетели застыли с дымящимися сигаретами в руках. А девушка смотрела на спотыкающегося Артема с гримасой отвращения на лице, и на этот раз она не отводила взгляд. По ее щекам и школьной блузке стекали брызги крови, в ладони был зажат кухонный нож. Артем пятился, хрипел, зажимал рану на шее рукой. В конце-концов прямая дорога закончилась, и он, запнувшись о что-то, свалился на спину.

– Первое убийство сгорело, – произнесла Аня отрепетированную заранее фразу. Курильщики защелкали зажигалками, раскуривая потухшие сигареты.

Через час полиция уводила Аню прямо посреди урока.

– Но… у меня же лицензия! – растерянно лепетала девушка.

– Закон действует только на совершеннолетних! – парировал суровый офицер.

– У Артема тоже была лицензия. Он угрожал мне. Угрожал! Это была самозащита! – Аня не могла сдерживать слез. Ей было страшно и очень обидно. Она переживала, что мама увидит ее такой – испачканной, закованной в наручники.

– Не было у него никакой лицензии. Ему было шестнадцать.

Аня в первую секунду не нашлась, что сказать. Это ошибка?

– Что? – переспросила девушка.

– Вы арестованы по обвинению в не лицензированном убийстве, – сказал полицейский. И Аня опять завопила о своей невиновности. Не может быть, чтобы Артем… ублюдок Артем, достававший ее столько лет подряд, соврал о своем возрасте.