Скрывая себя

Глава 29

Меня резко повернули — в кабинет ворвались вооружённые мужчины в масках во главе с Александром. Стальные тиски Марка Генриховича сжимали меня до хрипа, взгляд метался в отчаянии.

Почему никто ничего не делает? Помогите мне! А с другой стороны: что они могут сделать? Я не глупая, и понимала остатками сознания, что чего-то ждут, а пока — помоги себе сам.

Я закусила губу до крови, вытаскивая острый металл из руки, края которого порезали мне пальцы, и со всего маха вонзила в ногу гада. С этого момента я потеряла счёт времени.

Кто-то схватил Вадимова, кто-то подхватил меня — всё как в тумане. Я опять искала глазами Никиту — он скинул куртку с уже едва заметным пламенем и, взяв Райта на руки, быстро пошёл прочь.

Молча, словно это и не я, поторопилась следом, не замечая никого и ничего, кроме них. Кто-то предложил мне помощь, но я без раздумий отказалась. Всё случилось очень быстро, но длилось бесконечно долго.

На улице было очень шумно и многолюдно, сияли фонари, фары машин слепили глаза, из здания спецназовцы выводили бандитов и вталкивали их в закрытый фургон. Рядом стояло несколько карет скорой помощи. К одной из них на носилках несли Павла, а к другой избитую девушку, похожую на мою Танюшу. Бывает же такое!

Я отвлеклась и потеряла Никиту. Где же он?

Поискала глазами и нашла — чуть поодаль, распахнув двери автомобиля, ожидал Максим с перекинутой через самодельный платок рукой и помогал Никите залезть в автомобиль. Неожиданно на плечи мне опустилась удлинённая лёгкая куртка.

— Что стоишь, как неродная? Надевай и садись скорее, — ласково взъерошив растрёпанные волосы, подмигнул Егор. — Давай, давай, в темпе вальса, — мужчина подтолкнул меня к машине.

Меня не оставили одну. Слава Богу!

Место осталось только на заднем сиденье, так как Максим уселся впереди. Закрыв за мной дверцу, Егор сел за руль и рванул с места, выбрасывая из-под колёс мелкий гравий.

Максим с кем-то разговаривал, но я не вслушивалась в его телефонный разговор. Все мои мысли были о тех, кто сидел на заднем сиденье со мной. Я не смела взглянуть на Никиту и, не выдержав внутренних переживаний, в очередной раз залилась слезами, уткнувшись лицом в хрипло дышащего Райта. Егор гнал изо всех сил под моё подвывание. А что делать — нервы сдали.

Остановились в пролеске на территории частной ветеринарной клиники. У ворот нас встречали Герман и Даша. Так вот чем занимается загадочный доктор!

Не доверяя никому, Никита быстро, но бережно отнёс Райта в операционную. Супруги похоже заранее всё приготовили и вскоре вытолкнули нас за дверь. Егор с Максимом уселись на небольшом диванчике в холле, а Никита нервно метался из угла в угол, вбивая кулаки в стену и проклиная себя.

Я хотела подойти успокоить, но отрицательный поворот головы других мужчин остановил меня. Ожидание раздражало. Через некоторое время выглянула Даша, и Никита резко подскочил к ней:

— Ну как?

— Пока рано ещё что-то говорить. Вика, пойдём со мной, — позвала она меня — видимо, была уже в курсе.

— А я? — со слезами на глазах, отчаянно умолял хозяин собаки. — А… я?

— Никита, я всё понимаю, но лучше тебе остаться здесь.

Я проскользнула вслед за девушкой в белом халате и подошла к раненому пациенту. Мне всегда было плохо от вида чужой крови. Но сейчас не до этого. Я вся сосредоточилась на мохнатом друге.

Райт скулил и плакал. Я никогда не видела, как плачут собаки. Эти слёзы выворачивали душу наизнанку. Вот она — преданность и самоотверженность собачьего сердца.

«Нет больше той любви, как если кто положит жизнь свою за други своя». Так ведь говорится — не щадя живота своего. И Райт не пощадил, до последнего вздоха служа своему хозяину.

Я разговаривала и плакала вместе с ним, гладила, целовала, обещала, что он поправится. Я выполняла все поручения Германа и Даши, а в это время собачий доктор, обливаясь потом, корпел над тяжёлым пациентом.

Герман тоже разговаривал с оперируемым, иногда шутил, вспоминая отрывки из его щенячьего детства и предыдущие ранения, но я видела, как это было наиграно. Марлевые повязки сменялись одна за другой, тут же окрашиваясь в алый цвет.

Периодически я обтирала розовую пену, выходящую из раскрытой пасти — Райт терял слишком много крови. Временами его сотрясала судорога, и мне приходилось крепко держать его лапу под капельницей, дабы ненароком не выскочила игла.

Окровавленные инструменты с громким лязгом падали в нержавеющий лоток. Вот тонкий пинцет проник в кровавое месиво, погружаясь всё глубже. Райт часто коротко задышал и взвизгнул — больно, мой хороший. Густая булькающая кровь выплёскивалась с выходящим наружу хирургическим предметом, удерживающим кровавый комок.

— Наконец, — одно только слово, вселяющее надежду.

Герман отложил отдельно вынутую, глубоко засевшую пулю. Ловкими движениями теперь он зашивал зияющую рану, а Даша помогала делать перевязку. Оказалось, у Райта были ещё сломаны рёбра и вывихнута передняя лапа. Я смотрела на перебинтованного пса, как с ужасом заметила: