Сквозь боль

Легенда 4

… Спину скрутило невыносимой болью. Позвонки трещали, а мышцы вот-вот грозили порваться. Поднятые к потолку и связанные в запястьях руки онемели. В них ощущался только холод и невозможность пошевелить хотя бы пальцем. Чтобы хоть чуть-чуть снизить нагрузку на руки, приходилось стоять на цыпочках, отчего мышцы ног ныли и поскуливали, словно цепные псы ночью. Из глаз лились слезы, размывая косметику, попадая в рот, и смешиваясь с кровью из разбитой губы...

…Я стоял за стеклом и смотрел на нее словно завороженный. Она была прекрасна. Такая хрупкая, нежная. Тонкие руки в оковах, такая стройная талия, грудь приподнялась вверх, и соски торчат напряженные и такие красивые. Она старается встать на цыпочки, и так смешно топчется при этом! Она такая милая! Мне так хотелось войти в комнату и сказать ей о том, что я ее люблю. Стереть с ее лица слезы... Но нет. Я подожду. Она должна понять, как сильно я ее люблю...

...Из одежды только джинсы из тонкой летней ткани. В помещении довольно холодно – по телу бегают мурашки. Пальцы ног уже тоже начали неметь от напряжения и холода. Боль во всем теле мешает думать. Не понять, что произошло, в памяти провал. Была вечеринка, было весело, потом дорога домой, потом... Не помню..

…Когда я ее увидел впервые, стояли последние летние дни. Она шла по улице в легком, ярко красном платье. Ветер трепал ее непослушные волосы и задирал подол так, что можно было увидеть красные кружева трусиков. Я помню, как меня тогда бросило в жар, и я понял, что она – та единственная! Настоящая! Моя любовь на всю жизнь. И сейчас, она здесь, со мной. И больше нам никто не нужен.

…Сколько же будет длиться эта пытка? Я больше не могу так. Помогите... Слова не идут из горла. Ощущение что все внутри обожжено чем-то. Больно и только невнятный хрип вместо голоса. Что они со мной сделали? Или он? Или она? Сволочи. Я выживу и всем поотрываю головы. Только бы выбраться...

…Как прелестно она пытается освободиться. Сейчас она злиться на меня. Наверное, злиться. Я ведь забрал ее к себе, а она хотела пойти домой. Но это ничего. Она привыкнет, и тогда мы будем вместе. Я буду ее любить. Буду ухаживать за ней. Я сделаю ее самой лучшей на свете! Она и так хороша, но я сделаю еще лучше! Я покажу ей какой она может быть. Покажу...

…Кажется какой-то звук за стеной с зеркалом. Да, точно. Там кто-то есть. Наблюдает за мучениями жертвы. Пусть только выйдет. Я не знаю как, но я его убью! Мне не помешает ни боль, ни то, что я связана. Пусть подойдет поближе, я его загрызу!..

…Какая она красивая, когда злиться. Я даже возбудился. Но злиться не хорошо. Разве ее не учили что нужно быть доброй? Но это ничего. Я ей об этом расскажу, и она станет доброй. Это же хорошо быть добрым. Я вот очень добр. А она пока об этом не знает. Но ничего. Пора взять плетку и показать ей как я ее люблю. Ведь бьет – значит любит? Да. Так. Так правильно…

…Дверь! Там дверь открылась. Сейчас кто-то придет, что-то будет. Как же освободиться то. Черт! Как же больно! Наверняка маньяк. Я читала, слышала.. Это он, наверное, тех пятерых девушек в прошлом году убил, но я так просто не дамся. Я больше не буду плакать. Я не умру. Ни за что! Иди сюда хмырь...

...Вблизи она еще прекраснее! Почему я не решился ее привести сюда раньше. Это ведь мой дом! Она должна была знать где я живу, привыкнуть, обустроиться. Теперь на это уйдет больше времени. Ну, ничего. Сейчас я покажу ей, как ее люблю, и она поймет, что больше ей никто не нужен. Как ты прекрасна, мое божество...

Свист плети, огненная боль, пунцовые следы на белой коже, стиснутые зубы, стон, слезы из глаз, выгнувшаяся спина, занесенная для второго удара рука.

…Господи! Помоги мне! Больно, как же больно! Пожалуйста, не надо! Прекратите! Пожа-а-алуйста-а-а...

…Да, вот так она еще красивее! Само совершенство! Эта белая спина, эти красные полосы на ней, это просто чудесно! Как я раньше не замечал, что человек может быть столь совершенным? Это просто невыносимая красота. Еще один удар – словно последний мазок в шедевре. Вот так. Все! Шедевр завершен...

…это слишком для меня. Хватит! Я не могу больше.. Не могу... больше... не... могу...

Спасительная темнота накатила постепенно, как будто кто-то медленно выкрутил роторный выключатель. Боль ушла вместе с сознанием. Ноги подкосились, и тело повисло на связанных руках.

…Зачем ты от меня уходишь? Не нужно. Я тебя сейчас освобожу. Ты совершенна, ты словно ангел. Сейчас я развяжу тебя. Милая. Волшебная. Ты такая холодная, как те, другие. Они тоже сначала были теплыми, а потом нет. Но они небыли такими совершенными. Никогда небыли. Странно. Почему? Ты замерзла? Я согрею тебя. Да, согрею, сейчас. Я так люблю тебя...

…Снова боль, но руки свободны. Мокро, но тепло. Это что? Простыня? Да, горячая такая, как хорошо, но очень больно, но можно поспать. Не открывать глаза. Полежать. Да, мне все приснилось. Конечно, приснилось и можно еще немного поспать…

…Отдохни милая. Отдохни, моя хорошая. Ты должна хорошо отдохнуть, ведь быть совершенством это так сложно. Безумно сложно, я знаю. Я ведь тоже почти совершенен, не совсем пока, но я стараюсь. И скоро стану, как и ты - абсолютным!

В зеркале отразился мужчина лет тридцати. Высокий и стройный, он был красив. Точеные черты лица, белоснежная кожа. Отросшие до плеч волосы цвета льна. Только глаза выдавали в нем сумасшедшего своим беспокойным блеском и лихорадочным движением. Он снял рубашку, и отражение показало сеть шрамов на бывшей некогда безупречной коже. Взяв в руки плеть, он начал хлестать себя ей изо всех сил. Белоснежные плечи и спина покрылись красной сетью.

...Совершенство! Совершенство! Я буду совершенным. Как она! Да, таким же, как она! Совершенным. Стану. Совершенным. Она такими небыли. Нет, никогда. И я их убрал. Они небыли совершенными. Они были плохими. Неправильными. Не как она. Они были не нужны этому миру. Стать как она...

Из рассеченной кожи сочилась кровь, он разбрызгивал ее все новыми и новыми ударами. Кровь расползалась пятном по полу и покрывала зеркало мелкими капельками, собирающимися в более крупные капли и медленно стекающими вниз тонкими струйками. Он не останавливался. На лопатках в ранах уже виднелись мышцы, но он будто не чувствуя боли продолжал самоистязание.