Сквозняки закулисья

Сквозняки закулисья

СКОВЗНЯКИ ЗАКУЛИСЬЯ

– Василиса на грани нервного срыва. Ты должен ей помочь, – заявила Лиля мужу во время завтрака.

Оторвавшись от созерцания тарелки с овсянкой, Семен Аркадьевич Форейторов с тоской посмотрел на супругу. Василиса Деревянко была ее лучшей подругой, а по совместительству – ведущей актрисой областного театра драмы и музыкальной комедии, который он возглавлял последние пять лет. Эта свирепая и бескомпромиссная женская дружба достала худрука до самых печенок.

– Отвези ее в торговый центр. Пусть себе шмоток купит, – буркнул он, зачерпнув полную ложку сахара и посыпая кашу.

– Сема, какие шмотки? – Лиля подхватила сахарницу и переставила на подоконник, оставив Семена Аркадьевича с протянутой ложкой. – Василису бросил любимый человек. Выставил на посмешище перед всем театром. А ты предлагаешь ей какой-то пошлый шоппинг.

– Ну так сходите в ТЮЗ, цирк или где вы ей этих смазливых юнцов ищете? Только учти, васькиных любовников в труппу я больше принимать не буду. «Ах какой талантливый мальчик! Как хорошо он будет смотреться с Васечкой в «Принцессе цирка!» – писклявым голосом передразнил он жену.

– Ты так говоришь, будто Василиса актеров ТЮЗа как перчатки меняет, а я при ней сводней подрабатываю, – обиделась Лиля.

– Не знаю, кем ты при ней работаешь, но избавь меня, ради бога, от ваших бредовых идей. – Семен Аркадьевич почувствовал сильное желание сбежать на работу не позавтракав. Усилием воли он задавил его как недостойное мужчины и, в сущности, бесполезное. Лиля могла достать его и в театре. А там к ней присоединится страдающая Василиса и этот двойной напор он точно не вынесет. Возраст не тот, чтобы с бабским спецназом бодаться. Сердечко пошаливает, давление скачет…

– Сема, я ведь не прошу ничего невозможного, – сменила тактику жена, перейдя от стремительной кавалеристской атаки к долгой изнурительной осаде. – Просто дай Васе хорошую большую роль, желательно в классике, чтобы она с головой ушла в работу и смогла забыть Сережу как страшный сон.

– Да без проблем. Анна Андреевна или Марья Антоновна. Пусть любую выбирает. Мне не жалко.

– Это кто? – наморщила лобик Лиля.

– Жена и дочь городничего.

• Подожди. Городничий – это ведь из «Ревизора»? Но там всего две женские роли и то, второстепенные. Васе они совсем не подходят. Поставь что-нибудь другое. Мне кажется, у Василисы сейчас изумительно получится трагическая героиня. «Чайка», – вспомнила Лиля, – вот что ей нужно. «Люди, львы, орлы и кто там еще… Перепелки…» – завывая, продекламировала она. Семен Аркадьевич в очередной раз возблагодарил небеса, что супруга боится сцены и сама в актрисы не рвется.

– Извини, дорогая, но Министерство культуры меня вряд ли поймет. Деньги нам выделили под программу «Театр – школе». И расписали все спектакли на три года вперед. Сейчас по плану идет «Ревизор», зимой будем ставить «Недоросля». Ты же не хочешь, чтобы меня сняли за нецелевое использование средств? Или, не дай бог, посадили за растрату? – Семен Аркадьевич символически сплюнул через левое плечо и постучал по столу. Понятно, что это всего лишь суеверие, но мало ли…

– Что, один спектакль за всю осень? – разочарованно протянула жена.

– Нет, ну почему же. Еще «Новогодние приключения крокодила Гены». Шапокляк – прекрасная роль. Характерная героиня, сильная и решительная женщина с неординарными поступками. Конечно, есть еще Чебурашка – трогательный сирота с тяжелым детством, но вряд ли Василисе эта роль понравится. Опять же, зрители не поймут, почему это у Чебурашки задница в два раза шире, чем уши.

– Издеваешься? – обожгла взглядом Лиля. Схватив со стола телефон, она умчалась в комнату, чтобы без свидетелей пожаловаться подруге на мужа.

Семен Аркадьевич откинулся на мягкую спинку кухонного диванчика, массируя ноющий висок. Утро у режиссера совсем не задалось, день обещал быть еще паскуднее. Да что там день! Так паршиво у него еще не начинался ни один сезон. Золотой мальчик Сережа Банник, подающий большие надежды характерный актер с хорошей фактурой и бархатным тенором, уволился из театра, отправив худруку невразумительную эсэмэску: «простите пож.» и даже не забрав трудовую книжку. Ваське он вообще ничего не написал. Оказалось, эта дура весь отпуск давила молодому актеру на мозги разговорами о том, как шикарно она будет смотреться в фате на фоне белого лимузина. В результате Сережа не выдержал прессинг и удрал от любовницы, из театра и вообще, из города. Что не удивительно. Странно, как он вообще продержался рядом с Васькой целых полтора года. Василиса сражалась за место под солнцем в театральном серпентарии еще в те далекие времена, когда ученик 5-Б класса по кличке Баня променял папин бинокль с цейсовской оптикой на модного среди младшеклассников виртуального питомца тамагочи. И как бы актриса не следила за модой и фигурой, что бы не вытворяла с кожей лица и декольте, тяжелый взгляд матерой крокодилицы выдавал и возраст, и кошмарный характер.

Как мужчина, Семен Аркадьевич бедного Сережу очень хорошо понимал – от заманчивой перспективы стать супругом Василисы он сам сбежал бы не то что в соседнюю область, а вообще куда-нибудь на другой континент. Но в качестве худрука мечтал поймать поганца и лично придушить. Всю последнюю неделю ему пришлось срочно вводить актеров в старые спектакли, а это была одна из самых нудных и нелюбимых обязанностей режиссера. Сегодня предстояло распределить роли в «Ревизоре» и кому отдать роль Хлестакова, Семен Аркадьевич совершенно не знал, потому что еще неделю назад представлял в этой роли только Сережу Банника. Да, были еще актеры в труппе, чиновников для «Ревизора» хватало на два состава и еще на третий оставался, а вот где взять яркого характерного героя с отрицательным обаянием… По возрасту и внешности более-менее подходил один из актеров – Паша Ломакин, очень старательный, но скучный до вывиха челюстей. Семен Аркадьевич чуть не уснул, сидя в режиссерском кресле, пока вводил его в спектакли вместо беглого жениха Василисы. В панике худрук бросился строчить заявки в актерские рекрутинговые агентства, но в результате получил только пару анкет весьма сомнительных личностей, место которым было разве что в массовке горьковского дна. Никто не хотел ехать в провинциальный театр, где из материальных благ актерам светила только затрапезная комната в общежитии, а популярность ограничивалась косыми взглядами в маршрутке. Даже выпускники местной академии искусств, которая не так давно звалась культпросветучилищем, а в народе просто кульком, успели разлететься по свету.