Сладкая приманка

Сладкая приманка

Грустный день... вечер... ночь одинока –
Неужели надолго... вне срока?....
Вновь печаль, как занудная скрипка,
И надежда становится хлипкой...
Лишь луна, беззаботная сволочь,
Льет бесстрастно свой свет в нашу полночь...

Юлия Бурц

Антона, уставшего от импульсивного поведения жены, от её вероломных и непредсказуемых поступков, накрыло желание отомстить.
Нет, не так, скорее готовность и желание научиться, наконец, жить без неё. Невыносимо захотелось уменьшить значимость для себя её присутствия и близости, странную зависимость от этой непостоянной, легкомысленной и капризной женщины, доказать самому себе возможность альтернативного течения событий. Жизнь не нужно, даже нельзя заключать в рамки обстоятельств, несправедливых и непоследовательных правил, которые навязывают тебе помимо воли... даже если тобой манипулирует любимая женщина.
Попытки встряхнуть полуживые семейные отношения, медленно, но верно заходящие в тупик, одна за другой терпели фиаско.

Семейная жизнь, увы, взрослеет и стареет вместе с нами, теряет очарование: приедаются даже азартная любовная игра и интимная близость по причине монотонной обыденности, отсутствия разнообразия; выцветают насыщенные краски эмоций и чувств, ветшает желание соприкасаться, делиться впечатлениями, строить романтические планы.
А вокруг обитают искушения и заманчивые соблазны.

Их много. Когда находишься в семейном аквариуме, где годами не меняется вода и хронически не хватает кислорода, взгляд на внешний мир с обилием того, чего ты никогда не пробовал, способен удивить, потрясти неподготовленное воображение. Люди вокруг как бы живут – уютно, роскошно, счастливо, а ты… ты существуешь: тускло, безлико, уныло. И нет у гнетущего образа жизни перспективы, потому что ты связан семейными узами, общим, с превеликим трудом нажитом имуществом и моральными обязательствами.
Не так давно в этом душном замкнутом пространстве сыпались искры воодушевления. Антона тогда накрывали волны альтруизма, солидарных стремлений творческой реализации фантастических семейных проектов и невиданного энтузиазма. Столько всего хотелось сделать для любимой, да собственно для всех людей на Земле.
Лиза с самого начала семейной жизни была раздражительной, беспричинно нервозна, часто погружалась в возбуждённое и неестественно восторженное состояние. Её то и дело посещало мечтательное настроение с безудержным воодушевлением, внезапно переходящим в тревожный эмоциональный ступор, когда жену одолевало беспричинное беспокойство, тоска по несбывшимся желаниям, и смертельная скука.

Антон умел справляться с этими недугами. Любовь легко ладит с недовольством, претензиями и обвинениями.
Разве может стать причиной серьёзного конфликта обида милой девочки, трогательная чувствительность и избыток эмоций которой делают её впечатлительной и ранимой?
Антон старался не замечать странности поведения жены, потому, что Лиза умела быть разной. Когда проходили меланхолия и раздражение, она становилась для него сладкой конфеткой. Девочка умела любить страстно. Во всяком случае, так ему казалось ещё недавно.
Однако недовольство семейной жизнью и бытовыми обязанностями росло, поиски виновного в том, что жизнь не удалась, приобретали изощрённые формы. Как бы ни старался Антон умаслить супругу, она находила причину устроить громкий скандал на ровном месте.
Излив эмоции, накричавшись вдоволь, Лиза вновь становилась любящей и нежной. Что ни говори, в постели она была богиней.
Однако с момента пробуждения в жене просыпалась совсем иная личность: эксцентричная, вздорная, скандальная, какими часто бывают одинокие пожилые люди.
Виноватым, во всех бедах и невзгодах, Лиза назначила самого близкого человека, Антона.
Она была убеждена, что причина всего происходящего, по большей части негативного, тянущего в трясину заурядной пошлости, привычки и скуки, он и только он.

Кто же еще!
Однажды на улице Лизе, весьма кстати (она очередной раз провалилась в бездну беспросветного отчаяния) подмигнул эффектной внешности юноша: подбодрил игриво двусмысленным комплиментом, выразил восхищение её женственности и напросился проводить до дома. До опостылевшего дома, где обитал надоевший скучный муж и превращающие жизнь в ад дети.
Лиза видела, знала, что есть иная: красочная и заманчивая, лучшая, более интересная жизнь, где веселье и праздник, а не эта безрадостная серая рутина, не оставляющая сил и времени на себя.
Человек-карнавал, так ей казалось, появился и внезапно завладел всем её существом, растворил в неуёмном внимании, появляясь каждый раз неожиданно, с обворожительной улыбкой, букетом цветов, которые она принимала с благодарностью (семейные финансы возможность приобретать экзотические композиции не позволяли).
Дойдя до дома, Лиза возвращала цветы дарителю: это улика. Зачем она ей? Женщина рада не цветам, а вниманию, которого становится всё больше.
Сердце её пело и ликовало, выскакивая от переполняющей радости из груди, внутренний свет потоком проникал внутрь восторженного существа. Хотелось обнять удивительного воздыхателя, такого привлекательного и юного, ощутить его прикосновение, запах, вкус.
Увы, это табу... харам. Нельзя! Но так хочется.
Лиза оставляла нового друга за углом своего дома, не позволяла сопровождать дальше: городок маленький, все друг друга знают, могут такого наплести.
– А какого, собственно, что не так! Ну, проводил человек, поговорил, улыбнулся... и что? Может это друг детства… или товарищ мужа. Да просто родственник, – думала возбуждённая неожиданными открытиями женщина.
Если хочешь что-либо спрятать – положи на видное место, никто не увидит: таковы правила. Подмечают чаще то, что скрываешь намеренно, а если вести себя естественно, спокойно – никому и в голову не придёт, что совершаешь нечто постыдное, неподобающее замужней даме, матери двух малышей.
– Пусть себе провожает, – решила Лиза, – с меня не убудет. Зато удовольствия сколько! Не сказать, что парень красавец, но к сердцу пришёлся. Внимательный, интересный, романтичный. Цветы дарит. Значит не жадный.
Лиза сидела с книжкой и пакетом семечек в удобном кресле, но текста не замечала, как и детей, играющих на немытом несколько дней полу: не до этого. Мечтает, взбудораженная возможностью окунуться с головой в пылкое романтическое приключение, грезит наяву.
– Голос… какой приятный у него голос. Речь плавная, мелодичная, – Лиза закрывает глаза, впуская в себя горячие волны чувственного восторга, ощущая нового друга физически.