Sleep alone

Новое начало

Прошлое — это прекрасно, моя Мари,

Только с собой его, милая, не бери.

Лучше оставь его в бабушкином сундуке

Или у мамы в шкатулке, но в рюкзаке,

Что ты несешь за плечами, его не храни —

Слишком тяжелый камень, моя Мари.

Прошлое — это как детство; скажи прощай,

Изредка воскресеньями навещай.

Но никогда в глаза ему не гляди.

Прошлое — это зараза, моя Мари.

Белый осколок чашки, причуда, пыль

И на земле лежащий сухой ковыль.

Это товар без возврата, пробитый чек.

Смуглый мальчишка с родинкой на плече,

Что целовал под саваном темноты.

Первый бокал мартини, табачный дым.

Всё, что когда-то выгорело костром:

Истина, безмятежность, невинность, дом.

Ты не святая, зачем тебе этот крест? —

Сотни отпущенных рук, опустевших мест.

Всё, что не прижилось и не проросло,

Даже вот это ангельское крыло.

Выбрось его с рождественской мишурой,

Смело шагай под звёздами, громко пой.

Прошлое — это так больно, моя Мари.

Всё, что нельзя исправить и изменить.

Каждое грубое слово, кривой совет,

Тот утонувший в море цветной браслет.

Слёзы на выпускном и последний вальс.

Что-то хорошее тоже, но в том и фарс:

Это есть якорь, что тянет тебя ко дну,

В прошлый четверг, в растаявшую весну.

Если не сможешь и не шагнешь вперед,

То, что давно истлело, тебя сожрёт.

Брось его в пламя, гляди, как оно горит;

Полку освободи для другой любви.

Прошлое — это прекрасно, моя Мари,

Только с собой ни за что его не бери.

Веселая атмосфера вечера осталась снаружи, за дверьми пикапа: громко хлопнувшей — Эдди, и аккуратный, едва различимый в шуме взревевшего мотора щелчок — со стороны Гленды. Ее припухшие губы горели от поцелуя, в душе бушевал ураган, но как ни странно этот поцелуй был самым понятным в череде произошедших с ней событий. Они оба слишком хорошо помнили общее прошлое, их чувства и эмоции зашкаливали, и таким образом отыскали выход. А теперь Эдди злился, привычно не замечал ее и смотрел только на дорогу до самого ранчо Девисов. Как же она подпортила ему планы! Вместо того чтобы взять Энджела и сбежать вместе с ним, он был вынужден помочь Гленде и терпеть ее присутствие на ранчо — в последнем месте, где он хотел бы ее видеть. Эдди выстроил в Техасе свою жизнь, он хотел привезти сюда Энджела, значит, корни имели для него большое значение. Гленда вздохнула, глядя, как он скрывается на террасе, обставленной чуткой рукой Нэнси Девис. В семнадцать он был куда понятнее. И гораздо ближе. Замерзая под колючим взглядом Эдди, Гленда скучала по тому парню, который ее когда-то любил.

Гленда пожелала Энджелу спокойной ночи после Эдди, давая ему возможность поговорить с сыном, не тяготясь ее присутствием, немного посидела с ним, пока зеленые глаза — точно такие же, как у его отца — не сомкнулись. Она тоже хотела отправиться спать после долгого и насыщенного дня, но услышала гитарную мелодию, доносившуюся с первого этажа, и прошла мимо комнаты — к лестнице.

Гленда спустилась на первый этаж — на звуки музыки — и замерла, прислонившись к дверному косяку настежь распахнутой входной двери. Эдди сидел на широких ступенях крыльца и наигрывал на гитаре хорошо знакомую Гленде мелодию. Она не хотела тревожить его, но Эдди спиной ощутил ее присутствие, отложил гитару в сторону и обернулся. Она сама не подозревала, как была хороша сегодня, отплясывая под звуки кантри, как шел ей стетстон — наглым образом у него реквизированный. Ему понадобился год, чтобы прочно обосноваться в Кемп-Вуде — у нее не завоевание симпатий ушло два дня. В душе она была все та же девчонка семнадцати лет, в которую он влюбился, и ему мучительно не хватало ее смеха, ее тепла. Гленда в его Техасе, Гленда в его мыслях — случилось то, чего он так отчаянно не хотел.

— Чудесный вечер. — Она улыбнулась, испытывая неловкость, что помешала ему, и Эдди вдруг возненавидел себя за слабость перед ней и ее — за нее невыносимый вид. Все его батальоны грозились сдаться и выбросить белый флаг, а это привело бы к его неминуемой гибели.

— Только не возомни себе ничего лишнего, — пренебрежительно бросил он, поднявшись на ноги. — Эта дешевая иллюзия того не стоит.

— Но мне нравилась эта иллюзия. И она… она могла бы быть правдой.

— Если бы ты не сбежала, — «услужливо» напомнил он.

— Я сбежала из-за Энджела! — Ее большие глаза цвета ясного неба впились в него и молили. О понимании. О прощении. Видеть эти глаза — как самому надеть на шею петлю. Эдди не мог больше смотреть на Гленду. Он слегла задел ее плечом, заходя в дом. Что бы она ни говорила, слова не имели никакого смысла.

* * *

Старый кошмар вернулся. Вновь Гленда бежала через пустошь в кромешной тьме, не различая дороги, цепляясь босыми ногами за сорняки и колючую траву, царапавшую кожу до крови, то и дело теряя равновесие. Преследователь — теперь в ужасном сне было второе действующее лицо — не отставал, звал ее по имени, обещал, что убежать от него ей не удастся и никто ее не спасет. У него было лицо Эдди и безумные мертвенно-остекленевшие глаза его брата — Брендона Харпа.