Сломанная Связь

Глава 1. Дыра в груди

– Теон! Нет! – в отчаянии крикнула я, хватаясь за рукоять меча, откатившегося к моим ногам. Холодный металл гарды обжег кожу. Дядя теснил безоружного Теона к стене амфитеатра.

– Где она? – громогласный, искаженный яростью голос приглушил удар: Изокрейтс снова впечатал моего возлюбленного в стену.

Все мое существо рвалось ему на помощь, но я не могла пошевелиться. Даже сдвинутся с места на полшага – далось с трудом.

– Кто? – ответил Теон, так и не поднявшись с пола.

– Не кто, а что, – с нажимом поправил его дядя. – Книга Истока.

– У меня… ее нет, – родной слабеющий голос резанул по ушам. Паника, вперемежку с неверием, волной прошелся по всему телу. Нет! Нет! Он его не убьет…

– Лжешь, – резко бросил в ответ Изокрейтс. – Заклинание, что ты только что применил, определенно было оттуда.

Зловещий голос, казалось, пробирался под кожу и острыми шипами впился в самое сердце. Страх и осознания собственного бессилия пытались лишить меня последних сил: я чувствовала, как гладкая рукоять меча выскальзывала из рук, пропитавшихся ядом беспомощности.

– Нет, я…

Голос. Его голос. Треснувший и обессиленный.

Я должна ему помочь. Если надо, я убью кого угодно, даже собственного дядю. Хотя... спина зловещей горой, обтянутой серебряным плащом, нависшая над моим возлюбленным не вызывала тех теплых чувств, что я испытывала, вспоминая доброго и благородного Изокрейца Примус Лунариса – брата моего отца.

Рванула вперед, покачиваясь от тяжести меча. Поднять его выше плеч, чтобы нанести рубящий удар, была не в силах. Поэтому выровняла клинок, насколько смогла, и кинулась на дядю.

– НЕТ! – вложила всю ярость, обиду и боль в удар: меч вошел в тело с противным шмякающим звуком. Когда я не смогла вытащить застрявшее лезвие, начала бить голыми руками повалившегося на бок Изокрейтса, который сейчас напоминал груду ткани и доспехов. Корона со звоном откатилась к стене, а глаза короля моментально остекленели. Но я продолжала бить, бессвязно крича, ломая ногти и раздирая пальцы об острые узоры на кованом серебре.

Опомнилась, осознав, что вымещаю злобу на пустых доспехах. Король исчез. Звенящая тишина давила на уши, пробираясь под кожу.

Но... Теон! Я же спасла его! Резко обернулось, но моего возлюбленного нигде не было. Я была одна на руинах замка, пепел и гарь забивали нос, вызывая головокружение и одышку. На моих глазах серый снег краснел, заполняя пространство невыносимым смрадом. Но не это было самым страшным: чувство пустоты и одиночества смешивались с агонией, выворачивающей ребра наизнанку, перекрывающей кислород, мешающей думать.

Он. Мертв. Из-за меня.

Крик непроизвольно сорвался с губ и испуганной птицей полетел вверх к шпилю полуразрушенной западной башни.

Просыпаюсь в поту и тяжело дыша. Остриженные волосы мерзко налипают на лицо, не давая разглядеть расплывающееся перед глазами пространство. Да это и не нужно. Я и так знаю, где нахожусь. В небольшой захудалой комнатке общаги, рассчитанной на 3-4 человека. В нашей с Машей комнате. Рассеянно скребу ногтями по горлу к груди – там, где, все еще сжимаясь в болезненном спазме, кровоточит дыра, выжигающая душу с каждым вздохом, с каждой секундой, что проходит без него. Перевожу взгляд с пустой, с солдатской аккуратностью заправленной, соседней кровати, на стену с белыми обоями в бледно-сиреневый цветочек. Встаю, нетвердой рукой откинув волосы, и сажусь за скрипучий, видавший виды обеденно-письменный стол. Темно-синяя мужская рубашка едва достает до середины бедра. Комната у нас в принципе лишний раз не запирается – Синицына мотивирует это тем, что я должна быть более открытой к новым возможностям. Но даже если кто-то зайдет – плевать. Сделав глоток фильтрованной воды, поддаюсь вперед и касаюсь исчерканной ручкой и карандашом шершавой поверхности. Маша бесится на меня за порчу университетского имущества. Но я каждый раз просто коротко кидаю ей: не нравится – съезжай. Повторяющийся солярный символ в окружении восьми знаков, семь из которых изображали элементалы, взятых за основу гербов семи столбовых семей Интермундуса: луна, солнце, дерево, вода, воздух, огонь и камень. Вместо восьмого символа стоял знак вопроса. Сколько я ни старалась его воспроизвести – так и не смогла. Вернувшись в мир людей, часами вглядывалась в зеркало, рассматривая смазанный знак, написанный кровью на моем лбу. Его кровью. Но так и не смогла различить последний. Пересечь грань миров второй раз у меня не получилось. Я застряла в этом долбаном человеческом мире, не имея возможности понять, что случилось с моим любимым. Смазанные воспоминания не помогали. Я лишь помню касание его дрожащей руки, когда он рисовал символ, что передал мою смертельную рану ему.

Надев джинсы, небрежно отброшенные на спинку кровати вчера, до треска затягиваю их ремнем и ложусь обратно на кровать, отбросив скомканное покрывало к изножью. Я бы не стала утруждаться. Но Синицына в последнее время после Универа таскала к нам в комнату своего вечного друга Соколовского. В надежде, что он вызовет у меня хоть какие-то из прежних чувств. Но ничего, кроме раздражения с тошнотворным привкусом вины его вид во мне не пробуждал. И банальный дискомфорт, когда половозрелый мужчина, краснея, нехотя пялится на мои оголенные ноги.

Часы, с изображением улыбающейся яичницы показывают 15:00. Снова я проснулась после обеда. Ночью опять хватали за горло кошмары, и я ходила из стороны в стороны, меряя шагами комнату под раздражающий свет хранительницы Первой Семьи Примус Лунарис. Но ни литр кофе, ни холодная вода, ни бессмысленная комедия не помогли. Под утром, уснув, снова с легкостью нырнула в липкие объятья повторяющегося ужаса.