Слова цирюльня и цирк начинаются одинаково

Слова цирюльня и цирк начинаются одинаково

(РОСТОВСКИЙ РАССКАЗ ИЗ 90-Х)

- Ну, рассказывайте, как вы женились? – приветствовал раннего клиента мастер.
Соломон Лазаревич лишь болезненно поморщился в ответ. Обливаясь потом, он плаксивым голосом поведал, что всё труднее добираться, и если бы не оброс так безобразно, то охотно повременил бы со стрижкой.
- Что вы! - с видом опытного хирурга возразил мастер, - еще день другой и было бы поздно. Накинув пеньюар на старческую грудь, и завязав концы на затылке, он в один прием снизил объем небогатой растительности до минимума.
- Ну, вот, совсем другое дело! Молодость вернулась!
Пенсионер с трудом слез с кресла, проклиная боль в суставах и пояснице.
- Трудно первые сто лет, потом будет легче! - воодушевил деда парикмахер.
Соломон Лазаревич пошарил в нагрудном кармане клетчатой ковбойки, достал измятый рубчик и рассчитался с мастером.
- Желаю, удачи в боевой и политической! – попрощался со стариком мастер.

Зяма - холостяк неслышно скользнул в зал и остановился перед столиком маникюрши Оли. Он пристально посмотрел на стоящий стул, затем извлек из кармана брюк носовой платок и хлесткими ударами смахнул с плюшевого сиденья пыль.
- Олечка, я на маникюр, примите?
Зяма - местная достопримечательность: служит скрипачом в городском цирке. К горьким слезам своей пышнотелой матери, жениться не спешит. Без малого полтинник: полысел, усох, поиспортился характером.
- Да как можно на «такой» жениться? – шипел Зяма, выпихивая мать из комнаты, - погляди на ее туфли! Обувь – это лицо женщины! Куски грязи в августе!
Девушка недоумённо смотрела на прикрытую дверь.
- Это что, труд великий: чистой быть? – шипел Зяма.
- Не знаю, сыноченька, нормальные они все.
- Где ж они нормальные, мама?
Зяма упёрся взглядом в ненавистные туфли.
Мать махнула рукой.
- Проводи женщину. И про туфли молчи, не лезь!
Дверь захлопнулась и через минуту открылась.
- Ухожу я от Лебединских, - сиял Зяма, ведя девушку под руку, - вот, где порядок! Не выдержал и говорю: «Спасибо за чистоту!»
Гостья обулась и вышла на лестничную клетку.
- Мы ушли! – просунул голову в дверной проём Зяма, - возьми веник и замети!

- Аллочка, ты ко мне на двенадцать? – обратилась Оля к молодой симпатичной даме.
- Иду, иду! - улыбнулась Аллочка, - с «женихом» столкнулась, вот же урод!
- Циркач? – догадалась Оля.
- Все они циркачи! - вздохнула Аллочка и протянула кисти рук Оле. Представляешь, что Жорик учудил?
- Это который? – не поняла Оля.
- Ой, прекрати, не так уж много их было, - захихикала Аллочка. Звонит! «Люблю», через каждое слово, в ресторан зовёт.
- И ты пошла?
- Впечатлений хоть отбавляй! - продолжила рассказ Аллочка. Я-то наивная понадеялась, может сойтись предложит. Богатый, он всегда богатый!
- Ну и?
- Зашла в зал, гляжу, Жорик во главе стола сидит, а вокруг всех своих баб высадил, ты прикинь! Я ходу!
- Пошли! - талдычит, - тут все «свои»!
- «Своих» с десяток насчитала. По моим подсчётам я где-то четвёртая у него была, это из тех кого знаю.
На поминках, думаю, поначалу тоже тоскливо. Осталась. Старухи не меньжуются, знай себе, наливают. Нынешняя его телка, будто кол проглотила. Сидит, накладными ресницами хлопает, на нас ноль внимания. Танцевал Жора исключительно с ней. Мы со старухами и навалились. Развезло моментом. Размяться охота, так мы сами: то сиртаки, то танец маленьких утят. Отдельное спасибо Жорику за такси, всех обеспечил! Ладно, подруга, спасибо за роскошные коготки!
- Пока, Аллочка, будь здорова!