Слово колдуна

Часть I. Севера дочь. Глава 1. Что видишь ты вдалеке?

Говорят, ветра здесь настолько сильны, что порой сбивают с ног скот. Говорят, небо над нами – бесконечно глубокое, и даже боги порой не могут найти дорогу домой. Мы же верим, что боги и вовсе ушли; в небесных чертогах их пир многим приятней, чем наши земли и крики молящих о лете людей.

Взамен старых богов пришли новые. Так бывает всегда, если правитель лишается трона или оставляет его без присмотра. Эти земли живут сами по себе. До весны ещё несколько долгих лун: погреба постепенно пустеют, рыбы ушли и сильные шторма не позволяют идти за ней дальше в море. Лесная дичь попряталась, волки оголодали, местная нечисть воет протяжно и тоскливо. Наш край любим только нами. Севернее нет ни одного народа, и редкие путешественники доходят досюда. В долгие зимние ночи мы собираемся у огня и поём об ушедших богах. Они никогда не откликаются, и наши злые шутки остаются безнаказанными.

Говорят, за нашим лесом, тем, что полон сосен и угрюмых елей, сокрыт древний монастырь. Он таит легенды и сокровища, ведомые лишь редким людям. Колдунам. По легендам там спрятана чаша или меч нового бога, пришедшего с запада. Мы никогда не искали монастырь – наши боги ревнивы, даже если они ушли.

Стоять на утёсе и высматривать вдалеке призрачные корабли – моё любимое занятие в светлое время суток. Облака, непременно разноцветные, спускаются к воде, и горизонт сливается с морем. В гавани видны два флага и опущенные паруса драккара Ульрика и кнорра Ейца. Я сложила руки в импровизированную трубу и пригляделась. Всё верно, старый Ейц хотел торговать рыбой, как её не упрашивал старейшина: нам самим мало. Вегард – старший сын конунга – сейчас на пристани, спорит и перегораживает путь рабочим с бочками, набитыми свежим утренним уловом, погруженным в соль. Да, нам самим особо есть нечего, но что Ейцу до наших бед – он не здешний, как приплыл, так и исчезнет, даром что под нашим флагом уйдёт. Наша деревня не большая, гостям обычно рады, а этот пройдоха-купец сумел появиться в нужное время в нужном месте. Вопреки бытующему у людей с запада мнению, мы вовсе не варвары и не кровавые убийцы. Просто каждая женщина и каждый ребенок знают, как держать оружие. Если бы они жили среди наших ветров и лесов, не думаю, что сочли бы это чем-то большим, чем банальная предосторожность.

Задумавшись о вреде нахождения близко к нежити и нечисти, которой тут в обилии, я не заметила чужого приближения. Льёт похлопал меня по плечу.

– Вен, тебя мать звала, пошли обедать, - парень лучезарно улыбнулся, и моё желание стукнуть его по холёному лбу внезапно обрело физическое воплощение. Друг не смутился, но будущую шишку пальцами погладил. – Вендела, я серьёзно: скоро стемнеет, а тут ходят волки.

Колчан ловко переместился с одного моего плеча на другое, а в ладонь скользнул резной камень на кожаном шнурке. Я подняла его вверх и посмотрела на спокойного Ульрика, в свою очередь, скептически смотрящего на суетящегося соседа. А ведь он тоже ждёт, иначе бы не пришёл на пристань. Чего же? Или кого?

– Твоя матушка, надо заметить, - я хмыкнула, но развернулась в сторону дороги. Марна – хорошая женщина, мне её обижать не хотелось. Она всегда воспринимала меня как собственную дочь с тех пор, как отец ушёл к асам. В ответ я считала Льёта братом. Он был старше меня ровно на два дня, и уступал в стрельбе, но превосходил в рукопашном бою и владении холодным оружием. Куда обидней было, что он был со мной почти вровень в искусстве составления отваров и примочек из трав и, что самое возмутительно, он умел слушать камни. Единственным моим утешением был отличный навык следопыта, который Льёту, вечно отвлекавшемуся на всё подряд, не давался никакими стараниями.

– Бедные животные ночью тебя не разглядят и отравятся, а с больных шкура, сама знаешь, на шубы не годная, - «братец» показал язык и выудил из кармана ягоды. Наверняка по пути набрал, а вернуть меня к обеду – предлог, чтобы не влетело. В это время года мы стараемся не ходить по одному в лес: твари, которые не впали в спячку, тоже от голода пухнут. У нас тут даже дикие деревья водятся. Вы спросите, в чем же невидаль, не все в садах живут, только наши, что на проклятой опушке, немного плотоядные. На человека, конечно, не нападают, больше зайцев задумавшихся корнями ловят, но пьянчугу придушить могут. Что хуже, обычно рядом находятся представители нечисти, умеющие увести людей или усыпить.

До деревни есть две дороги, и, если срезать через лес, как сделал Льёт, мы доберемся, пока еще горшки с обедом не остынут. Я задумчиво уставилась на чёрные силуэты лесных гигантов. Верно говорят, что нежити нельзя попасть на стол, вот с нечистью дела не столь однозначны. Они нечисты в большинстве случаев из-за отсутствия души, да и мясо их часто ядовито, однако голод – отменный учитель. Например, мы выяснили, что волкодлаки вполне пригодны в пищу, только чуть жестче обычных волков. Официальный запрет старосты и конунга распространялся только на существ, «принявших вид человеческий». То есть убить тварь, которая пока не обратилась с дальнейшей целью принести её в качестве трофея, не воспрещалось. Кроме того, на бедных, слабых девиц нечисть почему-то падка, поэтому я могу сразу быть и приманкой. Льёт, по натуре человек мирный, пусть и рожден Севером мужчиной, и обычно против моих предложений. Сын скальда! Хотя отец его, пусть он вернётся с добычей богатой, меня тоже обычно не пускает. Но в следующий раз он обещал взять меня в море: на этот раз дядя Оден сказал, что знахари нужнее здесь, чтобы им было, куда вернуться. Полагаю, он считает нас детьми, но я сделала вид, что поверила. Я оглянулась на побратима. Его отец не возьмёт и в следующий – гончар, на досуге мастерящий и амулеты с наложенной волшбой, в поселении, осаждаемом нечистью, нужнее тем более. От меня проку меньше. Дело даже не в том, что у него с рождения нет одной ноги – он нарочито тренировался с детства, чтобы доказать окружающим, что он не уступает никому из нас и достоин своего имени. Просто война была против его характера.