Случай в саду чародея

Случай в саду чародея

- Ну поговори со мной! Ну что тебе, жалко?!

- Да отстанешь ты от меня или нет?! – не выдержал старик и, резко развернувшись на каблуках, огрел ноющую яблоню черенком лопаты. – Занят я, деревяшка! За-нят! К сливам вон приставай!

- Дурак бесчувственный! – захныкало деревце и сбросило листву. Всю. Прямиком на голову Гейла, засыпав того по пояс.

- Чурбан корявый! Дрова второсортные! Да я тебе… А-а! – поток ругательств, изливаемых взбешенным смотрителем, нарушил очередной опад, на этот раз яблочный. На некоторое время воцарилась гробовая тишина, центром которой являлась огромная куча мелких розовобоких яблок. Птицы, доселе весело чирикавшие на ветвях соседних деревьев, умолкли и с подозрением уставились на образовавшийся натюрморт.

Какое-то время ничего не происходило, но вскоре куча пришла в движение, и из-под нее выбрался довольно помятый и благоухающий яблоками старик. Постояв несколько секунд на месте, он нетвердым шагом двинулся к покосившемуся крыльцу сарая. На лице Гейла застыла счастливая улыбка городского сумасшедшего, в то время как ноги его жили собственной жизнью, упрямо пытаясь впечатать сторожа в какое-нибудь препятствие. Те, в свою очередь, старались, по возможности, расступиться или отползти.

Тяжелое путешествие длиной в сорок шагов Гейл преодолел – по собственному мнению – довольно быстро и с наслаждением плюхнулся на прогретое Солнцем крыльцо. Руки старика, никогда прежде не подводившие своего владельца ( в отличии от вероломных ног), не оплошали и на этот раз, ловко выудив из кармана трубку и набив оную крепким восточным табаком. Продолжая смотреть в никуда, Гейл привычным щелчком пальцев создал крошечный шарик огня, которым тут же раскурил трубку. Вскоре все вокруг старика заволокло густым белым дымом, облачка которого плавно уплывали вслед за ветром.

Сознание постепенно возвращалось к старому кладбищенскому сторожу, хоть и неспешно. Выпустив пару колечек, Гейл выбил трубку и уставился на одиноко торчащую посреди сада яблоньку – все остальные растения (а вместе с ними и колодец) как-то очень робко жались вдоль забора. Яблоня, в свою очередь, выглядела довольно жалко, по всей видимости, во всех подробностях представляя свою дальнейшую судьбу.

Птицы пели. Гейл пялился на яблоню, как на диковинную зверушку. Та робела. Колодец втихаря крался в сторону курятника…

- Ладно, – очень тихо произнес старик, вставая. – По-хорошему – тебя бы срубить и на дрова, – он неумолимо приближался к несчастному деревцу, которое с каждой секундой все явственней дрожало.

- Или на забор, а то вон он, развалился за домом совсем, - продолжал говорить Гейл, обращаясь, в общем-то, к миру в целом. Яблоню била крупная дрожь.

- Но знаешь? – Он положил руку на шершавый ствол дерева, отчего то вздрогнуло и замерло в ожидании приговора. – Был не прав, так что прости.

Возле курятника громко чавкнул подавившийся ведром колодец, после чего снова воцарилась тишина. На какое-то мгновение взвыл ветер, но поспешно умолк, будто осознав неуместность своего появления.

Гейл торжественно огляделся по сторонам, самодовольно хекнул и лукаво подмигнул все еще пребывающей в оцепенении яблоне. Та не шевелилась. Тряхнув головой, старик развернулся на каблуках и бодро зашагал в сторону дома, насвистывая под нос незамысловатый мотив. Когда входная дверь за ним закрылась, колодец высказал весьма философскую мысль. Но его никто не слушал. Только сумасшедший будет вслушиваться в мысли колодца.