Случайная смерть Кабарги Лин

Глава № 8

В реальности она казалась такой же необычной, как и на портрете. Как минимум единожды преступник, он же Томас, нарисовал её так, словно она позировала перед ним не менее часа. Разве что вытянутость лица вышла слегка карикатурной. В реальности же оно действительно было вытянутым, но в меру. Зато карикатурно большие глаза на рисунке соответствовали реальности. Они на самом деле были просто огромными.

Лила сразу обратила на неё внимание. И даже не потому, что у всех остальных девушек, глаза были меньше. Её одежда показалась ей, по меньшей мере, странной, а после слов Томаса о рогах она мысленно поставила над её головой галочку. Им нужно было допросить каждую девушку, и теперь она знала, с кого начать.

Если бы это дело было стандартным, они бы обошлись обычным допросом с Фоу или Даунхемом в роли допрашивающего. Им нравилось устраивать уголовные викторины, как они их называли, поэтому узнав, что теперь у них есть 7 претенденток на роль жертвы, при условии, что та по всем признакам должна быть мертва, и, учитывая, что одна из них в момент инцидента находилась в Испании, им пришлось признать – обычным сбором показаний все не ограничится.

Может выясниться, что ни одна из претенденток на роль жертвы никак не могла находиться в тот день в безлюдной, степной местности между городом и деревней. Они обязательно снова вспомнят, что все девушки живы и даже не имеют никаких увечий, а это прямое доказательство того, что ни одна из них никак не может быть жертвой. У них было 7 претенденток, каждая из которых в равной мере могла и не могла стать жертвой аварии. Конечно, они проведут расследование, чтобы выяснить, у всех ли из них есть алиби, но даже если только у одной его не окажется, это будет ровным счетом ничего не значить. Она жива и здорова, а значит, не вписывается в сюжет истории.

Полиграф был их единственной возможностью узнать правду.

Девушка выглядела очень спокойной и безразличной ко всему. Но кто знает, что скрывает эта маска напускного спокойствия. Уж кому как не Лиле знать об этом.

Было трудно не заметить, как глаза первой испытуемой, или подопытной, как их любила обзывать Лила, наблюдают за каждым движением всех присутствующих в кабинете. Взгляд бегал от датчика к датчику, от провода к проводу, но в нем не было ни капли удивления. Словно она все это видела впервые, и, тем не менее, ничто не могло удивить её или вызвать замешательство. Даже когда Лила спросила, не мешают ли ей пластины на сидении, она не спросила «а зачем они нужны?», как это делал каждый подопытный, а тихо ответила…

- Нет.

Она сидела на стуле, подобно статуе на постаменте, то ли гордо, то ли напряженно вытянувшись. Ее спина не прикасалась к спинке стула. Для того чтобы сидеть в таком положении в течение долгого времени, нужны натренированные мышцы спины и причина, по которой человеку вообще придет в голову мысль «а не присесть ли мне в позе больного бешенством после десятой инъекции в мягкое место?». Она смотрела прямо перед собой, на входную дверь, но нельзя сказать, что ее глаза были не подвижны. Малейший шорох и они тут же устремлялись в сторону источника шума. Лила могла поспорить, что если бы ее золотистые завитые локоны не скрывали уши, она бы увидела, как те по-кошачьи навостряются при малейшем движении чего бы то ни было.

Детективы уже по обычаю заняли кресла у стены, слева от стола, так, что Лила и таинственная девушка стали походить на персонажей египетской фрески. В их памяти еще не сгладились воспоминания о допросе Томаса, которые теперь вызывали неприятное предчувствие того, что история может повториться.

Если она признается, что сама пришла в отделение полиции, чтобы сообщить, что она жертва, только потому что ранее она уже ею бывала, но не призналась в этом и теперь ее гложет совесть…Если она скажет, что в этот раз она призналась, только потому что не призналась в первый…впервые в жизни Лиле придется сыграть роль свахи. А что? Тогда выйдет, что у нее с Томасом много общего. Он дважды сбил человека, она дважды была сбитой. Но пока что все это только догадки.

- Забавный обруч. – невзначай бросила Лила, просматривая краткие данные о девушке.

- А? – она огляделась в поисках чего-то, о чем было известно только ей.

- Я говорю, рожки забавные. – Лила кивнула на её небольшие темно-серые, похожие на оленьи, рожки, каждый из которых раздваивался, при этом ответвление было на порядок короче несущей части.

- А..Это? – девушка дотронулась до кончика левого рожка. – Мне казалось, у вас такое не любят. За все время я видела нечто подобное только у коз, пасущихся в Сантьяго-де-Компостелла[1], но с ними трудно найти общих язык. Слишком примитивны и рудиментарны. Не думала, что их эволюция займет столько времени. В обмен на любую информацию просят зелени. И ни какой-нибудь, а самой свежей. Но они те еще…как же это…авгуры[2], вот. Создают ауру загадочности, чтобы заполучить как можно больше травы, а когда получают, выдают тебе устаревшую информацию, которую никак не используешь. Зачем мне знать, что какая-то сеньора на днях застала мужа с любовницей и выгнала их обоих голышом на улицу на потеху всей отаре?

Они попытались отыскать на ее лице хотя бы намек на улыбку, но вместо этого нашли сведенные брови и поджатые губы. Казалось, она всерьез была озабочена какими-то козами с компостельских пастбищ. Когда Лила моргнула, её лицо снова приобрело первоначальный, безмятежный вид.

- Все любят зелень. – усмехнулся Даунхем. Он не любил неловкие моменты и поэтому считал своим долгом сглаживать углы любой неловкости.

Девушка резко повернула к нему голову. От неожиданности он замер.

- Не замечала подобного. Мы, люди, - она положила руку над грудью. – …больше любим есть мертвечину. Посмотрите на наши зрачки…- её указательный палец выполнял свою функцию – указывал на левый глаз. – Они круглые. Значит, мы едим все, что захотим. Но мы не думаем о том, что если мы, люди, можем есть что-то неживое, то живое стоит оставить в покое. Зачем мы это делаем? Хм…Может быть, нам нравится красный цвет?