Слушай себя

Слушай себя

Мне двадцать два и меня зовут Настя. Кажется, Настя, хоть и была когда-то Олей, Юлей, Егором, Лексом. Я не уверена. Я не помню.

Сейчас я сижу в какой-то мрачной комнате с искусственным освещением, пропитанной запахом сырости и отчаяния. Они мне дали бумагу, посадили за стол и сказали: «Пиши. Пиши, что знаешь. Вспоминай». И оставили меня. И сейчас я точно одна.

Последнее, что я помню – это моё грубое пробуждение от крика полицейского. Потом был кабинет Суртнова и его кисть, лежащая в ящике стола. Она уже не кровила, но лист под ней был противного грязно-алого цвета. В самом кабинете привычно пахло кофе и бумагой – и у меня возникло ощущение нереальности всего происходящего. Оно усилилось, когда из руки вынули записку «Это заслуженно». Я узнала свой почерк. После меня провели через коридор, в который выглядывали мои коллеги. Как испуганные мыши они прятались в свои норки-кабинеты, стараясь не встречаться со мной глазами.

Потом мы поехали к нему домой, где на диване нашли его с перерезанным горлом и без кистей. Как я поняла, вторую ещё не нашли. В квартире было ужасно, противно тихо, я даже не слышала плача его жены. Она же плачет, верно? Я вспомнила, что она на днях куда-то уехала.

После была долгая поездка сюда, меня пытался допросить какой-то человек с усами а-ля Чаплин и дал вот этот мертвенно-белый лист бумаги. Я должна изложить свою версию событий. Все улики указывают на меня, везде оставлены мои отпечатки, но мотив неясен. И главное – неизвестно, где вторая кисть.

Если бы Вы знали, какой мотив был! Если бы я сама знала, кто и зачем это сделал. Может, меня просто подставили. Почему так болит голова? Мне холодно. Как это ужасно не помнить! Хотя.. У меня вспышкой мелькнула догадка.

Дело в том, что уже два года как я живу не одна. Я съехала от родителей в восемнадцать и сняла крошечную, но светлую однушку на окраине города. Пришлось подрабатывать после учёбы, но оно того стоило. Я привыкла жить сама, без соседей – и никто мне не мешал. Хоть порой становилось одиноко до слёз. Но это проходило.

И в один из моих грустных вечеров появилась Оля. У неё был уставший вид, но она искренне порадовалась мне и успокоила. Ей было лет пятьдесят-пятьдесят пять, крупная фигура без талии была обтянута дешёвым цветастым платьем, а седые волосы она подкрашивала чёрным.

- Всё хорошо, Солнышко, всё хорошо, не плачь, - она была ласкова и её голос звучал в моей голове музыкой. От неё пахло старыми дешёвыми духами, похожими на доисторические духи моей покойной бабушки. Я была счастлива, что у меня есть Оля – я не чувствовала себя одинокой, даже когда она не находилась рядом.

Наверное, уже тогда стоило к кому-то обратиться, но я была счастлива, как никогда раньше. Оля иногда тоже срывалась из-за каких-то пустяков и даже плакала. При этом же быстро приходила в себя – это была сама уравновешенность, немного скучная, но постоянная.

Мне не было страшно. Именно поэтому я обрадовалась, когда в один из вечеров, спустя пару месяцев глотком свежего воздуха пришла Юля.

Юля носила каре и узкие джинсы, всё время всем восхищалась и, казалось, была влюблена в этот мир. Временами она даже заглушала Олю с её порой нудным спокойствием. В такие дни я чувствовала солнечный свет на своей коже и ловила улыбки встречных, мне хотелось жить. Не просто продолжать жить, несмотря на сложности, как всегда говорила Оля, а жить ради жизни, ради аромата цветов, ради ярких красок, прикосновений.

Ближе к экзаменам к нам присоединился Егор, который знал кучу всего и был уверен в себе. Он учил меня отстаивать свою точку зрения и не бояться. Всегда серьёзный, всегда думающий и потом действующий уже безо всяких сомнений – именно его мне тогда так отчаянно не хватало. Я переживала из-за сессии, нервничала перед важным собеседованием. Думаю, поэтому он и появился – с запахом страниц, в очках с массивной оправой, немного потрёпанном и мягком на ощупь костюме и с приятной улыбкой.

Я оставалась одна по вечерам, но теперь это всегда было как праздник. Родители удивлялись и в то же время радовались моему внезапному оптимизму. Они ничего не знали.

Всё было хорошо, пока однажды днём, год назад, не возник Лекс. Это было странно, обычно же все они появлялись по вечерам, когда я была уже дома.

- Настя, Настя! – кажется, я упала в обморок и меня приводила в себя Марина. Она была руководителем нашей команды и всегда меня восхищала – от неё веяло свежестью и уверенностью. Несмотря ни на какие проблемы, даже Юля не смогла бы её в этом переплюнуть.

Лекс стоял сразу за её спиной – лицо наполовину скрыто длинными светлыми волосами, куртка, джинсы и ботинки, старые и заношенные. Я вздрогнула. Почему-то он пугал меня, такого раньше не было.

- Настя, всё в порядке? Давай ты сегодня отлежишься дома, уж очень ты бледная. Выпей воды, - я сидела на чёрном диване, она протягивала мне белый пластиковый стаканчик с водой. Светловолосая, в рваных синих джинсах, кожанке и белых кроссовках она выглядела очень эффектно. Я, хоть и носила почти то же, похвастаться этим не могла.

- Да, да, пожалуй, - у меня даже не получилось кивнуть, насколько разболелась голова. Лекс явно был лишним, зачем он мне? Будто бы в ответ на мои мысли парень улыбнулся – но в его глазах была пустота. Мне стало жутко, когда я поняла, что Оли и Юли рядом с ним нет.

- Хорошо. Я вызвала тебе такси, доберёшься, набери меня, ок? – Марина подала руку и помогла встать. Она накинула на меня куртку и бережно вывела на улицу. У двери редакции нас уже ждал таксист.