Сменить мечту. История попаданки наоборот

Часть 48.

-/ Илья /–

Процессуальная тягомоть вынула из меня всю душу, но снова быть на свободе, это чудо. Чудо, за которое я не устаю благодарить всевышнего и двух совершенно незнакомых женщин, которые почему-то решили, что невмешательство в мою судьбу отяготит их совесть.

За недели, проведенные в предварительном заключении, я отвык от свежего воздуха и вольного солнца и использовал каждую минуту, чтобы насладиться ими. Дверь подъезда, перед которой я остановился, чтобы дать себе еще минуту, прежде чем решиться нажать кнопку домофона, отворилась и из нее выскользнул странно знакомый мальчик лет одиннадцати-двенадцати, заглядевшись на яркие, почти лисьего окраса кудри я едва не пропустил появление той, ради которой сюда пришел.

Она шагнула из пещерной тьмы подъезда на жаркий асфальт и зажмурилась от слепящего солнца, удовольствие отразилось на ее чуть тронутом загаром лице. Своим приветствием я, кажется, немного напугал ее, потому что она сделала шаг назад, открыла глаза и отчего-то смутилась.

– Мама, – давешний рыжий мальчик обхватил женщину за талию, а она привычно склонилась к его макушке с поцелуем и стал виден тяжелый узел волос над хрупкой шейкой. Я затаил дыхание. Мадонна. Просто мадонна, и неважно, что их  обычно изображают с младенцем. Вдруг остро захотелось увидеть, как эта женщина также склоняется к моей малышке.

– Здравствуйте, госпожа Елизавета,  – две пары таких разных глаз смотрели на меня с опасливым любопытством, – я Илья Хабаров, позвольте выразить вам огромную признательность.

Тьфу, самому противно стало от расхожей казенной фразы и про цветы, болван, забыл. Специально же поехал к дому, чтобы вручить букет и забыл его в машине. Пришлось спешно извиняться и бежать к припаркованному тут же кроссоверу. За спиной послышался мальчишеский возглас “ух ты”. Да, мой золотисто-черный мустанг производит впечатление даже не неискушенных, знаю. Но свою машинку я люблю не только за внешний вид.

Наблюдать, как выражение лица красивой женщины с настороженного меняется на восторженное при виде огромного букета из кремово-розовых крапчатых альстромерий. Елизавета растерянно приняла цветы обеими руками, поблагодарила, почему-то шепотом, и замерла в любовании. Через секунду  сообразил о причине ее растерянности. Они же уйти собирались, а тут я со своим букетом, который сам в одной руке удержать не могу. Дважды болван. Прокурор Евстрацкий, который легко снабдил меня номером телефона моей спасительницы и с большим трудом согласился дать и адрес, похоже, по своему прав, но я почему-то был уверен, что лучше вот так, без звонка, чтобы не было шанса отказать мне в свидании. Трижды болван.

– Вы куда-то направлялись, я нарушил ваши планы? Надеюсь, из-за меня вы никуда не опоздаете?

– Мы просто идем гулять, – мальчик смотрел на меня насуплено.

– Дима, познакомься, это Илья Хабаров, тот самый, которого тетя Ира выручала, помнишь, мы тебе рассказывали, – и уже обращаясь ко мне, – извините, я не запомнила ваше отчество.

– Зовите просто Илья, а для вашего сына Илья Аркадьевич. Очень приятно увидеть вас воочию и познакомиться с вашим ребенком.

Эта невероятная женщина сделала какое-то движение, похожее на поклон, но ей мешал тяжелый букет. Мои воспоминания меня не подвели, было в ее манерах что-то забыто-благородное, навевающее мысли о дворянах и голубой крови.

– А давайте вы ненадолго вернетесь, поставите цветы в воду. А потом, если позволите, я присоединюсь к вашей прогулке. Сегодня как раз есть экскурсия по реке. Речной трамвай опять запустили.

Засветившиеся предвкушением глаза ребенка не предполагали отказа, на то и был расчет.

– /Эля-Эмилия/–

Хабаров развлекал нас с Димкой до самого вечера. Речным трамваем оказалась судно размером с приличный трехмачтовик, только без парусов. Разумеется, восторгу сына не было предела, и он с легким сердцем оставил меня наедине с Хабаровым, ринувшись обследовать белоснежного монстра.

С Ильей было приятно и легко. Не так, как с Фролом или Скифом. Иначе. Рядом с этими, без сомнения, великолепными мужчинами не шевелились незаметные волоски на руках, потревоженные толпами мурашек, не хотелось выгнуть поизящней спину, не появлялись в голосе коньячные обертоны.

Сейчас, сидя на лоджии и любуясь ночной панорамой, так сладко было перебрать в памяти события сегодняшней прогулки, которая произвела огромное впечатление. Но не видами на красивейшие берега, их я большей частью, не запомнила, яркими эмоциями. Зато отлично помню, что под взглядом темносерых глаз, сверкающих из-под  выразительных бровей, я чувствовала себя необыкновенной красавицей. Хабаров не льстил, не осыпал комплиментами, не выпячивал свои достоинства, просто смотрел. Но смотрел так, что я чувствовала себя вознесенной на пьедестал. За все свои двадцать восемь лет ничего подобного не испытывала.

Некстати вспомнился мой единственный роман. Сорель казался блистательным аристократом, красиво ухаживал, осыпал комплиментами, которые воспринимала за чистую монету. Ирка, под шампанское, сразу сказала, что это я по наивности попалась. У таких бабников есть отработанный репертуар, который они отыгрывают перед каждой женщиной, на которую открыли охоту. Истинные комплименты так не делают. Теперь я поняла, что она имела в виду. Сегодня, рядом с Ильей, я многое поняла. Единственное, что было понять невозможно, как случилось, что я, вдумчивая и серьезная девушка, увлеклась этим беспринципным бонвиваном? Сейчас, спустя всего три с небольшим месяца, я с трудом вспоминала лицо Сореля, которое сейчас казалось чрезмерно миловидным и уже несло печать, которую оставляет разгульный образ жизни. Как я могла этого не видеть? Как могла не видеть, что  мужчина, которого я считала женихом, юлит, не желая встретится с моим дядюшкой? Как?

Эти воспоминания сдернули романтический флер. На завтрашнюю встречу, не рискую назвать ее свиданием, хотя очень хочется, я надену Иринкино монисто. Боюсь доверять своим чувствам, однажды уже отравилась обманом.