Смерть и побрякушки

Глава 12

Забавно ночные заведения выглядят при свете дня. Задранные вверх ногами стулья, шустрящая в проходе уборщица, запах мокрой половой тряпки, сплетающийся с кухонным чадом… Днем даже самый кислотный клуб неумолимо превращается в точное подобие ведомственной столовки. Пианист лениво-заученно тычет в клавиши, и упражнения наряженной в тренировочные штаны стриптизерки больше похожи на производственную гимнастику, чем на танец утонченного порока.

Охранник поднял на Марину по дневному мятую физиономию и старательно преодолевая сонливость, проронил стандартное:

- Девушка, вы к кому?

- Газета "Мнение". Хозяйка есть? – так же привычно бросила Марина и осеклась. Она ведь больше не редактор газеты, она теперь… Стоп, как же ей теперь представляться? Глава, президентша, боссиха?

Не обращая внимания на Маринины раздумья, охранник ткнул пальцем в переговорное устройство:

- Хозяйка ждет. Вниз по лестнице, по коридору до поворота и дальше до упора, - объявил он и тут же потерял к визитерше всякий интерес.

Марина двинулась на поиски кабинета.

Привычная "преддверная" пауза. Надо же, сколько лет она в деле, сколько кабинетов обтоптано: договоры-переговоры, "а-не-хотите-ли-вы-стать-нашим-спонсором", "а-не-дадите-ли-вы-нам-рекламу"… И устало-презрительный взгляд в ответ. Дерьма нахлебалась полной ложкой, должен бы уже выработаться иммунитет, ан не выработался. Все также тошнотворно-муторно просить и тоскливо ждать отказа, и рада бы на все плюнуть, но в спину толкает неумолимое "а куда денешься". Потому что каждый разговор, каждое согласие-отказ – решение судьбы: разоришься? опозоришься? останешься без гроша? Или продержишься еще немного – до следующего кабинета, следующего разговора, следующего рокового "нет" или спасительного "да".

Марина встряхнула головой. И опять мысли не из нынешней жизни, перестраиваться пора. Сейчас она ни о чем не собирается просить, и разориться "Worldpress" тоже навряд удастся. Разве что концерн станет чуть беднее. Но не исключено, что и чуть богаче.

Нацепив на физиономию улыбку из серии "я пришла к старым добрым партнерам уладить мелкое недоразумение", и мимоходом пожалев, что на Сашку нельзя прикрепить вторую такую же, только маленькую, Марина вдвинулась в кабинет.

- Ага, ну наконец-то, - крупная широколицая женщина даже сидеть умудрялась стремительно. Не суетливо, а именно стремительно, словно бравая атаманша возле могучего жеребца – громадного обеденного стола, заменяющего письменный. А стол был заслуженный. Бог весть, сколько ему лет, но за ним много и вкусно кушалось, отчаянно и вдребадан пилось, и вытанцовывалось на нем хоть и неуклюже, зато от души, и… Да-да, фривольно подмигивал облупившийся лак столешницы. И кое-что еще тоже, и именно на мне, вот прямо здесь, между монументальным письменным прибором и легкомысленным календариком.

- Че-то у тебя разведка плохо работает, - продолжала атаманша, прерывая Маринины размышления о предметах меблировки, - Явилась, наконец-то, я тебя еще утром ждала. Но учти, по моему мнению твоему "Мнению" хватит и половины от Пашки-покойника. И вот еще, я хочу, чтобы ты мне…

Марина поняла, что сейчас ее будут разделывать. Под орех. Или под ободранную тушку. Или под опустошенный банковский счет. Навалятся всей массой, и привет - расплатятся половиной покойника. Испуганно дернувшись, она кинулась отбиваться:

- Я не наконец-то, я вообще.

Хозяйка на мгновение осеклась, обдумывая загадочную фразу, потом поинтересовалась:

- Что "вообще"?

- А что вас Пашкины газеты не устраивают?

- Да там вроде главной теперь какая-то чуть ли не из деревни, главред "Дояркиной правды", - по-крестьянски сочная нижняя губа выпятилась презрительным сковородником, - Так что радуйся, буду своей рекламой поддерживать единственную независимую газету.

- А нету, - злорадно сообщила Марина.

- Разорилась? – попытка прицельным прищуром замаскировать напряженную работу мысли удалась плохо, все рассуждения словно пот проступили на простецкой физиономии хозяйки кабинета. Зачем Марина приперлась? Продать газетенку? А почем? Просить о спонсорстве? А сколько? И как быть: отказать? Согласиться?

- Наоборот, - Марина поспешила притормозить далеко идущие рассуждения, - "Worldpress" вливается в меня.

Собеседница окинула Марину настороженным взглядом, хмуро буркнула:

- Мелковата ты, весь концерн всосать.

- Ну, может и я в него, - легко согласилась Марина, - Факт, что соединяемся, а главной я буду. Никаких доярок-кочегарок.

- Ага, - задумчиво протянула владелица ночного клуба и страдальчески поморщилась, - Значит, конкурентов у "Worldpress" теперь нет, одна сплошная монополия. Хрен тебе, больше чем раньше все равно за рекламу не дам!

- Ладно, разойдемся по нулям: все как раньше, - деловито подытожила Марина, - Но только до конца года. А потом контракт истечет, новый заключать будем.

- До конца года осталось всего-ничего!

Марина извинительно-непреклонно развела руками.

Собеседница горестно вздохнула:

- Без ножа режешь, без суда сажаешь, без х… е…шь, - и протянула через стол мощную лопатообразную длань, - Меня Дарьей зовут. Малец твой?