Смерть – лучший шанс

Глава 1. Потеряв себя

Гай Франциско Антарес. Неприметная поляна недалеко от тракта.

Кожа горит огнем, во рту сухость, глаза щиплет соленый, едкий пот вперемешку со слезами. Мимо несется Рендел — командир второй бригады и по совместительству мой зам. Судя по всему, бывший... Черное лицо, мертвый взгляд, резкие, рваные движения, не свойственные человеку.

Хрипит и пытается содрать латный шлем Мишель Леонард, рыцарь личной гвардии герцога Нордари. В его начищенной кирасе замечаю свое отражение. На меня смотрит бледный до синевы, с резкими осунувшимися чертами лица незнакомец. Еще несколько секунд назад там бы отражался пышущий жизнью черноволосый молодой парень. За волосы особенно обидно, они всегда были предметом моей гордости: густые, непослушные, расплескавшиеся по плечам, частично затянутые в хвост на затылке... Сейчас они белели мертвой, безжизненной соломой.

Куда ни глянь, везде мертвецы или активно стремящиеся стать ими агонизирующие люди. Одна только мисс Лайона Паттерн, словно поспать прилегла, тихо, мирно посапывает у кареты герцога. Очевидно, кто-то в суматохе приложил её по голове окованной бронзой дверцей. Надо сказать, что это пошло ей на пользу. И не только потому, что ей давненько стоило прописать чем-нибудь тяжелым по ее белокурым кудряшкам... Находясь в бессознательном состоянии, она, видимо, меньше прочих надышалась вырвавшейся из аванпоста древних отравой.

Вероятный фактор. И потому сейчас я дышу через раз. Стараясь успокоить пульс, надеюсь, что окутавший всё вокруг на несколько сотен метров желтый туман унесет случайным порывом ветра. Слабая надежда. Но бежать в попытке вырваться с этой «поляны смерти» — идея еще более безнадежная. Испуганные паникой лошади лежали замертво почерневшими мумиями в полусотне метров отсюда. Самые прыткие из людей преодолели немногим более тридцати. Движенье — смерть.

Второе, что приходит на ум, — это возраст. Лицо всё той же семнадцатилетней Лайоны хоть и начало терять румянец, однако не шло ни в какое сравнение с гримасой пожилого герцога. Не делая резких движений, он тем не менее тихонько поскуливал на своем переносном троне. Высушенная сейчас, недавно огромная харя свисает с черепа омерзительными лоскутами. Будто сама жизнь покидает его тело…

Жизнь… Старость… Смерть... Разложение… Похоже. Только последнее с предпоследним поменялись местами. Люди, оставаясь в сознании, интенсивно гниют заживо. И как же победить смерть, если ее цепкий хват уже ощущается на твоей шее? Догадка была внезапной — «амброзия»!

Я судорожно начал считать оставшееся мне время. До кареты всего пара десятков метров, несколько секунд, если рвануть со всех сил. Но это будет фатальной ошибкой. Теперь уже очевидно — спешка убивает. А ведь надо еще успеть вскрыть замок защищенного ларя... Впрочем, других вариантов я не видел.

Неспешно, экономя движения, контролируя пространство, я двинулся к открытой двери кареты. Боль в разрушающихся мышцах и сухожилиях ударила по сознанию. Только то, что я ожидал этого заранее, позволило мне удержать контроль над собственным телом и избежать общей участи. На пути, разбрасывая комья грунта, издавая нечеловеческий вой, в судорогах бился один из гвардейцев. Вынужденно скорректировав траекторию, по дуге обошел это препятствие. Понимал: собьют с ног, подняться я уже не смогу.

Боль нарастает, я чувствую, как блекнет свет... В глазах темно, иду по памяти, мысленно представляя свое окружение. Рукой нащупал твердую поверхность. Поднимая ногу, молюсь господу, которого сознательно игнорировал все эти годы, чтобы ступенька была здесь. Да! Нет!

Чувствую, как на мгновение теряю сознание. Я падаю. Куда? Вперед, назад, влево, вправо? Один к трем — не самый плохой расклад в моей жизни. Удивляюсь тому, что чувствую боль от удара. Оказывается, и среди сплошной боли может быть бОльшая. И, судя по ее отголоскам, я внутри кареты. Слух мне больше не помощник. В абсолютной тишине на ощупь ползу к лавке, где стоял ларь с амброзией. Что-то впивается мне в лоб.

Острый металлический уголок, гладкий лакированный корпус. Похоже, кто-то из охраны в панике скинул драгоценный груз на пол. Сломать замок стоунфордских мастеров можно только вместе с самим окованным металлом ларём. Но мне это и не требуется. Я помню комбинацию символов, которые мельком видел лишь раз. Десять значков, идут по порядку. От короны — символа королевской власти — до серпа — знака крестьянина.

Колесо, перо, два серпа, молот и корона. Непослушные пальцы срывают кожу с подушечек, отсчитывая комбинацию на ощупь. Негнущимися руками из последних сил откидываю крышку. Зубами срываю пробку из сургуча, закусываю горлышко, кажется, ломая зубы, и вливаю в себя содержимое. Обжигающая жидкость стекает по пищеводу, будто бы сжигая внутренности, но что мне еще капля боли среди моря агонии. Понимая, что сделал всё, что мог, я дал поглотить себя безумию.

Очнулся я внезапно. Вроде нет ничего... И вдруг осознаю, что стою на коленях, а на них покоится голова «занозы» Паттерн. В руках пустая бутыль с амброзией. Пальцы в крови и ошметках кожи, но боли нет. Вытер руку о штанину и с удивлением обнаружил чистую и неестественно бледную, молодую кожу. Куда более нежную и тонкую, чем я привык. Но без той синевы, что виделась мне в отражении кирасы.

Эликсир молодости ценой в небольшой городок, судя по всему, остановил разложение тела и залечил нанесенные желтым туманом увечья. Глядя на пусть и неестественный, белый, слегка с розовинкой цвет лица герцогской фаворитки, тихо посапывающей у меня на коленях, понимаю, что часть эликсира я неосознанно извел на нее. Не припомню прежде за собой такого человеколюбия. Тем более, что живая Лайона — это единственный свидетель произошедшего. Невольно осмотрелся.

Всё, что должно было произойти, свершилось. Тут и там лежали мумифицированные трупы людей, принадлежавших к свите герцога и моей охранной конторе. Туман оседал рыжими хлопьями, и что-то мне подсказывало: пройдет еще пара минут, и эту ржавую взвесь можно будет безопасно мазать на хлеб. Предки идиотами не были — подобные ловушки эффективны, но недолгоиграющие. Впрочем, что я могу знать? Бытует мнение, что полторы тысячи лет назад те самые предки сами уничтожили то, что сейчас принято называть Великой Империей.